Владимир Коротких - Черная заря

— Пошли, — сказал Андрей.

Они осторожно пробрались по саду к недалеко стоявшему забору.

За забором они увидели узкую улочку. Противоположную сторону улочки замыкал такой же забор. За ним находились те высокие деревья, на которые Андрею указывал Барсегян.

— Понятно, — сказал Андрей. — Я здесь покараулю, а ты зови остальных. Вдоль забора закрепимся. Задачу мы выполнили.

— Вам бы перевязаться надо, — сказал Рябов.

Андрей только теперь обратил внимание на окровавленное плечо и кровь, стекавшую за ворот со щеки и подбородка.

— Потом перевяжусь, — ответил он, смахивая ладонью с подбородка капли крови. — Шестака и командиров отделений сразу ко мне.

Рябов ушел. Андрей привалился грудью на забор и стал наблюдать за улочкой. В саду, куда отступили духи, начали рваться снаряды. Танкисты прямой наводкой обрабатывали территорию. Затем разрывы сменились автоматной стрельбой. С той стороны сада наступали две другие роты.

Вскоре взвод Андрея занял позицию у забора. Командиры двух отделений доложили обстановку. Один боец был ранен.

— Где Шестак? — спросил Рябова Андрей.

— Не нашел, — развел руками Рябов.

Андрей, почувствовав неладное, сказал:

— Рябов, за мной! — И побежал по саду назад к тому дому, где он последний раз видел Шестака после взрыва гранаты.

Шестак продолжал лежать внутри дома сбоку от входной двери. Он лежал на животе в луже крови, как и упал, пытаясь укрыться от взрыва выброшенной им гранаты. Андрей перевернул его на спину и содрогнулся. У Шестака по локоть была оторвана правая рука. Его лицо было сильно обожжено. В каске с правой стороны не хватало куска металла, а в голове выше виска чернело отверстие величиной со спичечный коробок, из которого лилась кровь.

— Быстро фельдшера сюда! — приказал Андрей, понимая, что фельдшер уже вряд ли поможет. Он сел рядом с Шестаком и, не размышляя, просто исступленно смотрел в дверной проем, пока в нем не показался санинструктор.

Осмотрев Шестака, санитар молча расстелил рядом плащ-палатку и тихо сказал:

— Надо уносить. Помоги, — обратился он к Рябову.

Они с Рябовым сняли с Шестака окровавленную амуницию, уложили его на плащ-палатку и понесли со двора дома в сторону дороги, где стояли бэтээры. Андрей поднял с пола его автомат, взял ремень с подсумками и пошел к своему взводу.

Бойцы, увидев его, угрюмо несшего в руках оружие и снаряжение Шестака, не задали ему ни единого вопроса.

Через час стрельба в саду прекратилась, и к ним навстречу, громко матерясь и крича: «Свои! Мужики, не стреляйте! Свои!», из сада вышли бойцы других рот. Скоро поступила команда на сбор. Возвращаясь к дороге, Андрей встретил Барсегяна. Тот, увидев его окровавленную форму, спросил:

— Ранен?

— Нет, дух слегка ножом задел. Шестак погиб, знаешь?

— Знаю, — кивнул Барсегян. — Как погиб?

Андрей вкратце рассказал ему об обстоятельствах гибели Шестака. Барсегян сокрушенно покачал головой и, положив руку на плечо Андрея, сказал:

— Ладно, брат, иди к своим, собирайтесь. Надо засветло назад к позициям вернуться, потом в рапорте все изложишь. Твой взвод замыкает колонну роты.

Андрей вышел к дороге. Бойцы взвода стояли у бэтээров. Горчак с Рябовым занесли Шестака в БТР. Горчак, стоя у открытого десантного люка, вздохнул и тихо сказал, глядя в люк на лежащего Шестака:

— От, Петруша, назад на позицию в своем бэтээре поедешь. Мы тебя в общий не отдали. С нами, друже, поедешь. — Из его глаз полились крупные, как и он сам, слезы.

— По машинам! По машинам! — пронеслась команда вдоль колонны.

— Взвод, по машинам! — крикнул Андрей, забираясь в люк.

Пропустив вперед всю технику, их БТР медленно пополз по дороге в конце растянувшейся колонны. Бойцы молчали. Горчак сидел, держа голову убитого друга на своих коленях, и молча плакал, положив ему на грудь свои большие ладони, точно стараясь согреть его остывающее тело.

Андрей смотрел вперед на красное закатное солнце и горы, залитые алым светом угасающего небесного костра. Смотрел, воспринимая жизнь такою, какой она была в окружающем его пространстве, не задавая более себе вопросов, в ответах на которые уже не нуждался.

БТР подъезжал к началу уходившего в склон горы ущелья, в котором еще несколько часов назад они вместе с Шестаком побили духов. Ущелье, по мере приближения, все больше раскрывало свое темнеющее каменистое жерло, изнутри которого через прицел гранатомета на них смотрела судьба.

Закат погас одновременно с грохотом и треском разрывающейся брони.