Пьеро Дельи Антони - Блок 11

Отто с задумчивым видом отошел от двери и вернулся к столу.

Пауль проводил его взглядом.

– Если бы вы позвали обершарфюрера, что, по-вашему, затем бы произошло? Комендант приказал бы расстрелять меня и оставить в живых вас девятерых, или же…

Воцарилась тишина. Заключенные задумались над тем, как могли бы развиваться события. В лагере ничто никогда не происходило так, как вроде бы должно было происходить. Эсэсовцам нравилось вводить заключенных в замешательство. При отборе заключенных, которых надлежало отправить в крематорий, составлялись перечни номеров таких заключенных, но иногда к этим перечням ни с того ни с сего добавлялись номера и некоторых из тех, кого изначально планировалось оставить в живых. Häftlinge никогда толком не знали, что у эсэсовцев на уме, и подобное отсутствие какой-либо определенности еще больше подрывало их моральный дух.

– Ну и ладно! – сердито воскликнул Отто. – Как бы там ни было, нам нужно принять какое-то решение. Время идет очень быстро.

– Нет, давайте не будем торопиться, – сказал Моте. – На твой побег нам наплевать. Ты и твоя партия не сделали для нас ровным счетом ничего. Вы думаете только о приближающихся русских и о том, что произойдет после окончания войны. А крематории тем временем вовсю дымят.

– Еще, наверное, нет и девяти вечера, – сказал Берковиц. – В нашем распоряжении еще довольно много времени. Давайте подождем.

Из темной части барака донеслись какие-то звуки. Мириам поспешно пошла проверить, как себя чувствует Ян. Старик дышал с большим трудом. Мириам попыталась уложить его поудобнее. Пощупав ладонью его лоб, она затем подошла к имеющимся в прачечной кранам и смочила край одежды каплями воды, которые в этих кранах еще оставались. Вернувшись к старику, она приложила влажную ткань к его лбу. Ян ей улыбнулся.

– Спасибо…

Другие заключенные молча наблюдали за этой сценой. Потом первым заговорил Яцек:

– Таким образом, мы вернулись к тому, с чего начали. Остальные смущенно отвели взгляд в сторону.

– Думаю, у нас нет другого выхода, – стал настаивать Яцек.

Отто вздохнул:

– Яцек прав. Это ужасно, но… такова ситуация.

– Высшие политические соображения говорят нам, что мы должны обречь на смерть беззащитного старика? – спросил Моше.

– Это, конечно, несправедливо, но это единственное, что мы можем сделать, – сказал Берковиц. – Ян болен. Он долго не протянет. Даже если ему и удастся выздороветь, он все равно обречен: он уже слишком старый. Выбрать именно его – это единственное разумное решение, которое мы можем принять.

– То есть вы говорите, что мы должны обречь на смерть ни в чем не виновного старика и спасти офицера СС, который убил тысячу женщин и детей? – спросил Иржи. – Извините, а вы не могли бы повторить то, что вы сейчас сказали? Боюсь, я вас неправильно понял.

Ян начал кашлять. Его кашель был судорожным, исступленным, неистовым. Звуки разносились на весь барак.

– Что я вам говорил? Ему осталось уже недолго, – сказал Алексей.

– Алексей прав, – кивнул Яцек. – Нам не остается ничего другого, кроме как выбрать Яна.

Берковиц вздохнул:

– Да, мы не можем сделать ничего другого.

– Отто? – спросил Яцек.

«Красный треугольник» отвел взгляд в сторону. Затем он кивнул.

– Элиас?

– От меня вы не услышите никакого имени – я не укажу ни на Яна, ни даже на Пауля.

– Иржи?

– Не спрашивайте меня об этом… Прошу вас, не спрашивайте меня…

– Иржи?!

– Я не хочу. Понимаете? Не хочу! – Голос Иржи стал пронзительным.

– Иржи?!!

– Да, черт побери, да, я выбираю Яна! Ну вот, я это сказал…

– Моше?

– Ян.

– Пауль?

Немец пожал плечами.

Яцек покосился на темную зону барака.

– Сходите кто-нибудь позовите Мириам. Голосовать должна и она…

Не успел он это договорить, как Мириам раздвинула висевшую на веревках одежду и посмотрела на разговаривавших мужчин. Выражение ее лица было растерянным.

– Ян умер, – возвестила она.

– Алло! Что вы говорите, Herr Oberscharführer? Старик, ага, я понял. Пусть остается там. Heil Hitler!

Брайтнер, положив трубку телефонного аппарата на место, уставился куда-то в пустоту.

– Папа…

– Что, Феликс?

– Наша партия в шахматы… Твой ход…

– Ах да, партия в шахматы…

Комендант подошел к доске и, не садясь за стол, посмотрел на расстановку фигур.

– Ага, вот так.

Быстрым движением руки Брайтнер поменял одну фигуру на другую: слон занял место одной из черных пешек. Эту пешку Брайтнер положил в коробку.