Виктор Кондратенко - Курская дуга

Есет очнулся в землянке. Он узнал Синенко, Корениху, Прохорова. Они сидели возле него на соломе. Кто-то чужой, весь в белом, держал в руке шприц.

— Где дворник? — спросил Есет и сам удивился глупому вопросу.

— Он бредит.

— Нет, Остап Корнеевич… я все понимаю… расскажу, как это было… Я не сдался… в плен…

— Успокойся, не надо волноваться, Есетик.

Байкодамов всматривается в лицо Коренихи, оно то выплывает из тумана, то исчезает…

Есет уверен, что ему снится сон. Он лежит в палатке. Девушка в белом халате меняет воду в снарядной гильзе, ставит на тумбочку букет ромашек.

Есет не может приподнять голову. Повязка мешает ему следить за санитаркой. Вот девушка куда-то исчезает, и перед глазами мелькает рукоятка щетки. Это раздражает его.

«Неужели снова бред? Где я? Что я?» — Он жмурится и, когда открывает глаза, видит: откидывается брезентовый полог, и в палатку вплывает облако халатов.

Среди незнакомых людей Байкодамов не сразу узнает генерала Курбатова и майора из редакции. Есет недавно беседовал с этим корреспондентом. Кто-то из разведчиков говорил, что это фронтовой поэт. «Как же его фамилия? Солонько!»

Генерал подходит к постели и, обращаясь к Байкодамову, что-то говорит. Голос Курбатова словно в вате, но все-таки Есет расслышал слово «мужество»…

«Это не сон, явь! Меня не забыли… Ко мне пришли… Я еще выздоровею, вернусь в строй!» Есет устает от радостного волнения и закрывает глаза.

Возвратившись из медсанбата, Курбатов обошел штабные отделы. Всюду он заметил порядок и организованность. Накануне битвы штабные офицеры деловито готовились к предстоящим операциям.

Особо важных новостей не было. На фронте стояла все та же напряженно-суровая тишина. Спустившись в блиндаж, Павел Филиппович велел ординарцу принести обед и разыскать часовщика — пожилого солдата из комендантской роты. И когда тот явился, комкор сказал:

— Я вас вызвал проверить часы. Выберите самые надежные.

Мастер в лупу осматривал механизмы, вслушивался в ход.

— Поставщик двора его величества Павел Бурэ, хорош!

— Не подведет?

— Что вы, товарищ генерал, отличные часы, я ручаюсь, но советую вам остановиться на кировских… со звоном, отчетливо идут.

Курбатов пригласил солдата к столу.

— Садитесь, давайте подкрепимся.

После обеда Павел Филиппович поблагодарил солдата за проверку часов и, оставшись один, лег отдохнуть. Комкор думал о Байкодамове. Он жалел его и в то же время восхищался им. «Юноша… А какая сила воли!» Павел Филиппович прислушался: «Это Черников… (Он всегда узнавал его шаги). Спешит». Курбатов встал. В блиндаж вошел начальник штаба.

— Павел Филиппович, только что пришла, шифровка… На участке Воронежского фронта после авиационной подготовки и десятиминутного артиллерийского обстрела наших передовых позиций командующий группы армий «Юг» Манштейн предпринял крупную вылазку.

— Фашисты зашевелились.

— Противник наступает из района Томаровки на север. Сто танков и одна пехотная дивизия СС пытаются сбить наше боевое охранение. Войска генерала Чистякова ведут с гитлеровцами упорный бой.

Курбатов и Черников взглянули на оперативную карту, задумались.

— Что это: разведка боем? Отвлекающая демонстрация? Начало генерального наступления? — прервал молчание Курбатов. — Я думаю… противник ведет борьбу за плацдарм, занимает выгодные рубежи для решительной атаки. Он хочет потеснить или уничтожить боевое охранение, приблизиться к переднему краю нашей обороны. Шоссе Белгород — Обоянь — вот направление главного удара войск Манштейна.

— Манштейн… заместитель начальника генштаба германской армии. Начиная с 1939 года фашистские писаки и радиокомментаторы на все лады прославляют этого старого пруссака.

— Да, это так. Манштейн — кумир фашистских генералов. — Курбатов раскрыл немецкий журнал и, подчеркнув синим карандашом строку, перевел ее на русский язык: — «Фон Манштейн наш лучший оперативный ум». Знаете, кто это пишет? Гейнц Гудериан — автор теории танкового «блицкрига».

— Битый под Тулой генерал хвалит битого в приволжской степи и у Азовского моря фельдмаршала.

— Манштейн — палач. Он не только залил кровью поля Бельгии и Франции, он жестоко расправился с мирными жителями Николаева, Одессы, Севастополя. Он военный преступник. — Павел Филиппович не спеша распечатал коробку «Северной Пальмиры». Под кипой газет на рабочем столе отыскал пепельницу. Взгляд его задержался на обложке трофейного журнала. Затянутый в мундир, коротконогий Манштейн принимал парад. На фуражке большая, несуразная кокарда. Тень от козырька, словно черная маска, скрыла верхнюю часть Лица. Виден только кончик носа и вместо улыбки — оскал. «И этот гитлеровский фельдмаршал-коротышка намерен срезать Курский выступ!» Курбатов насторожился. — Вы слышите; Лука Фомич? Минометный огонь…