Георгий Егоров: Книга о разведчиках

Жора напропалую ухаживал за сестрами. При этом считал верхом удали, своеобразным лихачеством «заводить любовь» одновременно с несколькими девушками.

Рыжий сапер, непрестанно нянчивший свою культю, всякий раз качал головой:

— Вот, шельмец, дает так дает!

И не понятно было, восхищается он Жорой или осуждает его.

В этот день Жора появился в палате перед самым ужином. Он принес с собой растрепанную, как мочалка, книгу, бережно положил ее на тумбочку и опять торжествующе обвел нас чуть блудливыми глазами. Он молчал. Молчали и мы. Шла невидимая борьба: нам хотелось все-таки достоверно знать, кто она, эта летчица, такая ли она, какой создало ее наше коллективное воображение, а его подмывало похвастать своим новым знакомством.

И не вытерпел опять-таки он.

— Был у нее в палате, — сказал он.

— Слышали уже, — буркнул старший сержант. — Только не заливай ей, что ты разведчик.

Жора покраснел, но глаз не опустил. Неделю назад старший сержант уличил Жору в самозванстве — Жора все время выдавал себя за разведчика, к месту и не к месту хвастал: «Мы разведчики. У нас, у разведчиков…» Старший сержант в минуты, когда у него ослабевала боль, как-то особенно пристально присматривался к Жоре. Потом вдруг, изловчившись, вытянул из-под своей подушки уголок какой-то пестро-зеленой ткани, подозвал его.

— Ты, разведчик, подойди-ка сюда… Что это такое?

Жора покосился в изголовье старшего сержанта, пренебрежительно сказал:

— Какой-то бабий сарафан. Ну и что?

— Так! — значительно крякнул старший сержант. — А что такое «длинный язык»?

Жора еще больше насторожился.

— Что ты меня экзаменуешь? Будто не знаю.

— Ну, а все-таки, что?

— Что, что! Болтунов называют длинными языками.

— А в разведке что это такое?

— Ну, и в разведке тех, которые болтают.

— Та-ак! — уже более откровенно крякнул старший сержант.

— Что ты хочешь сказать? Что я — болтун? Ну и что? Имею такую слабость — поговорить. Ну и что? Может, я людям хочу облегчение сделать в их ранении, развлекаю их своими разговорами.

Старший сержант по-прежнему вприщур смотрел на Жору, продолжал свое:

— А что такое пээнша-два?

— Знаешь что, старшой, ты мне туману не напускай. Говори сразу, что ты хочешь?

Старший сержант откинул голову на подушку, задрав квадратный подбородок, на лбу у него выступили крупные бусинки пота — видимо, опять начался приступ боли. Но он все-таки сквозь стиснутые зубы сказал:

— Никакой ты не разведчик… Трепло ты…

Рыжий сапер, желая примирить их, тогда заступился:

— Что тебе, старший сержант, жалко, что ли? Пусть говорит. Ему же за это жалованья не прибавят. Раз парню нравится.

— Н-нет! — твердо отрезал старший сержант.

И с тех пор старший сержант из своего угла постоянно приглядывался к Жоре, словно был на страже чести разведчиков, иногда снисходительно разговаривал с ним, полуиронически, но никогда серьезно. Так было и на этот раз, когда Жора бережно положил на тумбочку «Графа Монте-Кристо».

— О разведчиках можешь не беспокоиться, старший сержант, я ей не заливал, — сказал Жора. Повернулся к нам: — Но бабец, братцы, доложу вам… — Он чмокнул и поднял к губам собранные в шепотку пальцы. — Таких я еще не встречал в своей практике.

Старший сержант отвернулся к окну, тихо бросил:

— Циник ты!

— Может быть, старшой. Все может быть. Но ведь — война, — покровительственным тоном умудренного человека произнес Жора. — Война! Может, у меня это последняя возможность душу отвести. Ты вот отвоевался. Рано или поздно домой поедешь. Меня же скоро выпишут на фронт. А там, кто знает, возьмут да и убьют…

Неунывающий, несмотря на постоянную боль в культе, рыжий сапер с нетерпением ждал конца этой перепалки. И едва наметилась пауза, он тут как тут со своим на редкость ненасытным любопытством:

— Как это ты, Жора, проник туда, к ней в палату? Сколько ден крутился и все-таки проник.

— Солдатская находчивость, дед. — Жора начинал входить в свою роль, садился на любимого конька. Глаза у него затягивались дымчатой поволокой. — Лиза катила перевязочный столик к ней. А он через порог никак не переезжал. Я тут как тут, подхватил, помог вкатить в палату… Ну, братцы, видел я красавиц, многие на шею кидались. Но такой не встречал. Сногсшибательная блондинка…

Он метался по узкому проходу между кроватями в мягких комнатных тапочках, как барс с подобранными когтями — такой же мускулистый, гибкий и такой же алчный.

— Вошел и обомлел. В глазах потемнело. Лежит на кровати этакое создание в голубом цветастом халате. Не в таком аляповатом, старший сержант, который ты хранишь под подушкой.