Илья Дубинский - Трубачи трубят тревогу

Сделав паузу, Минц рассказал, что тогда с ним произошло.

Грозные события назревали летом 1919 года. Деникин овладел Донбассом, Харьковом. 46-я стрелковая дивизия и червонные казаки на подступах к Полтаве сдерживали обнаглевшего врага. А тут бойцы резервного, Чигиринского полка, не совсем еще стряхнувшие с себя пережитки буйной вольницы, подстрекаемые провокаторами, налетели на Полтавское чека. Обнаружили там мешок с золотыми погонами, отобранными у арестованных белогвардейских офицеров. Подстрекатели криками «Измена!» еще больше подлили масла в огонь. Буяны и вовсе распоясались.

Рассвирепевший Троцкий — он нагрянул в Полтаву — издал суровый приказ: «Расстрелять комиссара перед фронтом войск». И это в то время, когда дивизия, истекая кровью, сдерживала врага на широком фронте, а ее комиссар, заменив убитого комбата, вел батальон в ожесточенную контратаку. И лишь вмешательство Полтавского обкома партии и ЦК КП(б)У спасло жизнь комиссара 46-й дивизии И. И. Минца.

Троцкий требовал принятия жестоких мер и разоружения полка, а его бойцы, осознав допущенную ошибку, воодушевленные пламенным словом комиссара Минца, в тот же день стремительной атакой разгромили белогвардейскую бригаду генерала Геймана.

Военком! Как много говорило это короткое и динамическое слово. Военком — это воля, чаяния, высокие устремления партии. О ней масса судила по своему военкому. Военный комиссар — душа полка, дивизии — разъяснял воинам глубокий смысл титанической борьбы партии. Жгучим ленинским словом звал на подвиги бойцов, окрылял богатырей, внушал веру сомневающимся. Вооруженный ленинским учением, он в те грозные времена, опираясь на партийный коллектив, смирял анархию, обуздывал вольницу. Борцов за абстрактную правду — а их в ту пору было вдоволь — обращал в борцов за правду Ленина. Выдвигал из низов таланты, воспитывал вожаков масс.

«Без военных комиссаров, — говорил Ленин, — мы не имели бы Красной Армии».

Ветераны червонного казачества гордятся тем, что их комиссар И. И. Минц стал теперь прославленным академиком, автором широко известных трудов по истории Коммунистической партии и Советского государства.

О судьбе ряда товарищей из 6-го полка, полка «москвичей», сообщалось раньше. Кое-что надо сказать и о судьбе других его героев.

Однажды осенью 1933 года приехал в Харьков «желтый кирасир» Василий Гаврилович Федоренко. В связи с кулацким саботажем в 1932 году на полях Северного Кавказа осталось много неубранного хлеба. В совхозе «Верблюд», где был директором Федоренко, дела обстояли не лучше, чем в других хозяйствах. И вот завели дело не на кого-нибудь, а на него — бывшего шахтера, краснознаменца. До суда выпустили под расписку.

В тот же день во время доклада я рассказал председателю Совнаркома УССР Чубарю [46] В 1931–1934 годах автор работал в Совнаркоме УССР. грустную историю Федоренко. Влас Яковлевич пригласил его к себе. Внимательно выслушал. Подбодрил. Тут же позвонил прокурору Республики. Попросил связаться с Прокуратурой РСФСР и передать его просьбу, чтобы с делом Федоренко, героя гражданской войны, познакомились и разобрались внимательно.

Федоренко уехал на родину, в Бахмут. Спустя два дня пришло письмо. В нем Василий Гаврилович писал: «С опозданием, но отпраздновали 16-ю годовщину Великого Октября. Сидим за столом, вся семья, и смеемся, и плачем, не скрывая слез. Да, жива ленинская правда! Слава настоящим большевикам! От всех нас горячий привет товарищу Власу Яковлевичу Чубарю».

«Дело» Федоренко было прекращено. Он вернулся на работу в совхоз.

Владимир Иосифович Микулин, сдав командование 17-й кавалерийской дивизией Котовскому, последовательно возглавлял 1-ю Сибирскую в Томске, 11-ю в Гомеле и Отдельную кавказскую бригаду в Тифлисе. С нею принял участие в ликвидации бандитизма в Эльдарской степи. В 1924–1926 годах Микулин работал начальником штаба 3-го кавалерийского корпуса в Минске, после чего почти десять лет провел в Военной академии имени Фрунзе в качестве адъюнкта по кафедре конницы, преподавателя и заместителя начальника штаба академии по учебной части. В 1936 году его назначили начальником Высшей кавалерийской школы, где он воспитал не одну сотню боевых вожаков красной конницы.

До Отечественной войны не было, пожалуй, ни одного командира, который не знал бы лично или не слышал о большом знатоке конницы Красной Армии — Микулине. Он теоретически и практически разработал вопросы кавалерийской разведки, участвовал в создании Боевого устава конницы. Весь офицерский состав советской конницы носил очень удобное и практичное «снаряжение Микулина».