Иван Куц - Годы в седле

Но сладкоежка не верил и продолжал лизать пустую ладонь.

Кажбак осуждающе проворчал:

— Чай пил, себе сахар не забыл... Ни-хо-ро-шо!..

Он достал из кармана крохотный огрызок и протянул Соколу. Приходилось молчать: виноват...

Вдали в утренней дымке виднелись высокие зубчатые стены крепости, большие ворота, за ними купол мечети. До самого Кермине простерлась ровная, как сковородка, степь. Части и подразделения развернулись и неподвижно застыли на северной окраине станционного поселка. Томительно тянулись минуты ожидания.

Но вот тишину нарушил грохот тяжелого орудия с бронепоезда. Тотчас же заговорила и полевая батарея кавбригады. Кермине заволокло дымом. Артиллерия бека открыла ответный огонь.

Кужело тронул шпорами серого в темных яблоках коня. Сверкнула сталь клинка, прозвучала команда:

— Группа! Шашки к бою!..

Серебряная труба мягко запела «рысь». Сигнал подхватили полковые и эскадронные трубачи.

Строй двинулся.

Артиллеристы активно поддерживали атаку. Над вражескими позициями — клубки шрапнельных разрывов. Тяжелые снаряды бронепоезда разворачивали глинобитные укрепления.

Кужело перевел коня на галоп. Следовавшие за ним кавалеристы сделали то же самое. Политработники запели «Интернационал». Красноармейцы подхватили знакомую мелодию. Над степью торжественно полетели слова:

Это есть наш последний

И решительный бой...

Вздымая серые облака, неудержимо неслась ощетинившаяся сталью клинков кавалерийская лава. Перед нею заметались теперь уже ясно видимые фигуры сарбазов. Они еще не окопались, а лишь укрылись за дувалами и деревьями, в сухих арыках. Их беспорядочная стрельба почти не причиняла вреда. Шагов за триста до вражеских позиций конники перешли на карьер. На левом фланге и в центре противник не смог оказать сколько-нибудь серьезного сопротивления, был смят. Красноармейцы ворвались в крепость.

Труднее сложилась обстановка на правом крыле. Путь наступавшему здесь бухарскому революционному отряду Булатова преградил сильный заслон, укрывшийся на кладбище. Белогвардейские офицеры, состоявшие на службе у бека, заставили сарбазов как следует окопаться здесь. Для обороны приспособили также ограды, каменные надгробия, памятники.

Как раз здесь наступал и наш дивизион. Я направился туда, где за куполом одной из гробниц маячил эскадронный знак Валлаха. Со мной поскакали комиссар Сабо и артиллерийский корректировщик.

Действовать в конном строю было несподручно. Валлах и Габор приказали бойцам спешиться. Под прикрытием пулеметов они заняли исходный рубеж для атаки. На помощь нам переключилась полевая батарея, освободившаяся от стрельбы по городу, где уже находились наши главные силы. Сюда же ударили и пушки бронепоезда.

Тяжелые снаряды навели страх на сарбазов. Сверху сыпался шрапнельный град. Как только он прекратился, Валлах и Габор выхватили из ножен сабли.

— Вперед!

Противник был опрокинут и обращен в бегство. Сбрасывая для облегчения ватные халаты, сарбазы спешили к крепостным воротам, не предполагая, как видно, что и там для них спасения нет.

Одним из последних удирал длинный и тощий как жердь офицер-белогвардеец. Валлах дважды выстрелил в него из нагана. Промахнулся. А барабан уже пуст.

— Уйдет, подлец! — крикнул Валлах бежавшему рядом бойцу.

Тот понял, упал на землю. Тщательно прицелившись, плавно нажал на спусковой крючок.

Офицер схватился за поясницу и рухнул на бок.

Большой дворец, разукрашенный майоликой, с красивыми открытыми террасами, резко выделялся среди окружающих его серо-желтых домишек. Дворцовое здание было обнесено высокой стеной. За этой стеной и укрылся бек с приближенными. Всего там засело не менее тысячи человек. Туда же стекались остатки разбитого воинства владыки области.

Как знать, чего бы нам стоил штурм этой цитадели, если бы не счастливая случайность. Эскадрон Танкушича, очистив от противника несколько кварталов, выскочил к дворцу с восточной стороны. Левее готовились к взятию центральных ворот подразделения 1-го Интернационального кавалерийского полка. Справа же никого не было. Танкушич выслал туда пеший дозор во главе с Габришем.

Как ни маскировались красноармейцы, их заметили и обстреляли. Отправив назад раненного в ногу Шандора Надя, Габриш с молодым бойцом Камаловым продолжал двигаться в заданном направлении. Шли, как полагается, на некотором расстоянии друг от друга: Камалов впереди, Габриш за ним. Вдруг из-за угла выскочили два всадника. Один из них, судя по богатой одежде и вооружению, был важной птицей. Камалов вскинул винтовку и сразил толстобрюхого. Второй круто повернул коня, но и его настигла меткая пуля.