Сергей Тютюнник - Непримиримые (сборник)

Собачонку Зиночку, осиротевшую без Егорова, официантка Зина забрала себе, выпросив у прапорщика Титенко. Тот отдал с легким сердцем, потому что ему хватало забот с солдатами, а тут еще собаки, а Титенко их не любил.

Бубнов, обнаружив, что возле Зины крутится собачонка покойного Егорова, сел в машину, отвез щенка на стрельбище и там пристрелил животину из пистолета. Первая пуля прошла мимо, и Зиночка вздрогнула от грохота и недоумения. Бубнов выстрелил еще раз и разбил симпатичную собачью голову, а своему солдату-водителю велел зарыть трупик. Тот зарыл и потом отвез Бубнова в полк выполнять интернациональный долг.

Солдат все же рассказал потом друзьям, как зам по тылу собачонку убил. Дошло до Титенко, который собак не любил. И Титенко отозвался на такое событие, брякнув принародно:

– Это правильно. На один полк две сучки Зинки – многовато.

Фраза пошла гулять по всей дивизии, за что Титенко после Афганистана уехал служить в Забайкалье, а не на Кубань, как хотел.

Батарея капитана Шуваева насмерть соревновалась с душманской группой в точности огня. Батарея выставила гаубицы, а душманы – минометы.

Капитан Витя Шуваев волновался за первый снаряд и от волнения неправильно рассчитал цифры прицеливания.

Орудийная обслуга присела за бугорком, заткнула пальцами уши, открыла розовые рты и дернула шнурок. Гаубица подпрыгнула с оглушающим криком вырвавшегося на волю снаряда. Гаубица подпрыгнула, как грузная баба, под ногами которой юркнула мышь.

Орудийная обслуга плевалась песком и резко двигала вверх-вниз челюстями, чтобы клацнули в ушах перепонки и кончился в головах гул. Гаубица, гавкнув, молча и понимающе, как собака, смотрела в небо одиноким глазом ствола, ожидая следующей команды к лаю.

Первый снаряд из-за Витькиного волнения улетел далеко вперед. Шуваев не нашел на горизонте букета вырванной в воздух земли. Шуваев скрипнул зубами от чувства промаха. Витя стал заново пересчитывать всю свою командирскую работу, слыша над головой завывание чужих мин.

Заблудившийся снаряд прилетел во двор к пуштунскому семейству, которое копошилось по хозяйству на теплом ветерке. Снаряд пробил почву двора, лопнул в глубине и выжег большую яму. Осколками порезало людей, и они усохли от убежавшей из них крови. Остались целыми только дряхлый дед и семилетний мальчик.

Они легли в дрейф судьбы, отдав маленькое земельное хозяйство внаем. Они стали пасти чужих баранов и коз, двигаясь за животными по горячей земле. Но мусульманский бог не давал им возможности удалиться от войны и посторонних людей. Однажды мальчик Султан повредил свою ногу занозой. Ступня загноилась, и мальчик потерял ход. Тогда дед остановил на бетонной дороге автомобильную колонну шурави [3] и попросил помощи. Ногу Султану разрезали бритвенным лезвием «Нева», рану промыли одеколоном, перебинтовали, и вскоре мальчик получил две опоры на грунт.

Однако не успел он полностью выздороветь, как шурави в боевых железных машинах налетели на стадо и украли пятерых овец. Хозяева овец избили деда до полусмерти, окончательно нарушив и без того старый организм. Мальчика не калечили, но выгнали пастухов из кишлака, отобрав за потерянную скотину их землю. Дед и внук без имущества пристали к городу, который тысячу лет лежал на правом берегу желтой реки. А на левом (всего лишь года два) грелась под чужим солнцем русская батарея Вити Шуваева.

Дед, с позеленевшей от долгой жизни бородой, никому не был нужен, кроме Аллаха и маленького внука Султана, а вот мальчика взял к себе налитый молодой силой и имеющий торговый успех дуканщик Махмуд. «Махмуд – самый честный и богатый комерсант» – так по-русски было написано на двери его магазинчика. Надпись эту год назад изготовил прапорщик из батареи Шуваева, не знавший правописания слова «коммерсант». Слово это было выбрано Махмудом на альтернативной основе из предложенных трех терминов: были еще «торговец» и «бизнесмен». «Коммерсант» выиграл за счет красоты звучания. Прапорщик с оранжевым заскорузлым лицом выговорил его с прононсом, и Махмуд определился. За работу он отдал русскому гонконговскую золоченую зажигалку с фотографиями голых и мясистых европеек на боках и китайскую авторучку с красной змейкой на черном фоне. В свою очередь, прапорщик обещал Махмуду отовариваться только в его дукане и сюда же водить своих друзей. Правда, уже за отдельную плату – за каждого клиента следовало давать бакшиш, то есть подарок.