Николай Куликов - Хоть в СМЕРШ, хоть в штрафбат! Оружие Возмездия

– Хорошо, можете оставаться! Только завтра к девяти явитесь к нам в отдел. Знаете, где это?

Нина испуганно кивнула, а я с благодарностью подумал: «Молодчага генерал! Не побоялся взять на себя ответственность». Тогда же подумал, что расскажу ему все…

В оперативно-розыскном отделе в комнате для допросов, где я уже успел побывать сегодня утром, Громов предложил снять шинель, разделся сам и усталым голосом (не спал почти двое суток) спросил:

– Слышал, вы уже побывали здесь с утра?

– Да, ваш человек «на той стороне» дал мне номер телефона и назвал вашу фамилию.

– Вот и прекрасно: теперь я перед вами. Вас покормят, дадут ручку и бумагу и здесь же, за столом, вы опишете все: начиная с января 42-го и по сегодняшний день. Но сначала о главном: где тетрадь?

Я рассказал генералу, что в Энске на центральном кладбище есть весьма заметная могила купца 1-й гильдии Калашникова, захороненного еще в середине прошлого века. В метре от изголовья, примерно на глубине полуметра, в жестяной коробке и покоятся те самые знаменитые зайцевские записи.

Громов кивнул находившемуся тут же капитану (как я узнал впоследствии, его фамилия была Земцов), и тот быстро вышел. В дверях генерал повернулся:

– Поверьте мне, Яковлев, – от этой тетради для вас будет зависеть многое. Очень многое…

28 февраля 1945 г., г. Москва

В большом зале на первом этаже так называемой «Ближней» даче Сталина в Кунцево находились четверо: по красной дорожке неспешно прохаживался сам Верховный со своей знаменитой трубкой в руках; за длинным столом, покрытым темным сукном, сидели начальник Смерша Абакумов и профессор Терлецкий; на тахте у стены, поблескивая очками, расположился нарком НКВД Берия.

Докладывал научный заместитель Судоплатова, начальника отдела «С» (атомного), профессор Терлецкий:

– …Таким образом, рассмотрев и проанализировав записи профессора Зайцева, комиссия под руководством академика Курчатова сделала однозначный вывод: найденные записи покойного Зайцева имеют огромное научное и практическое значение. Наши академики считают, что с их помощью наша атомная программа продвинется, по крайней мере, на год вперед.

Сталин остановился, раскуривая трубку, потом спросил:

– Как мне докладывал товарищ Абакумов, помощь в нахождении тетради нам оказал немецкий агент Яковлев – это так?

– Так точно, – поднялся со своего места начальник контрразведки. – Его агентурная кличка «Крот»!

– Да… Крот, – задумчиво повторил Верховный. – Так что же, нам теперь его к ордэну представлять?

– Вот еще! – фыркнул нарком Берия. – В лагеря его, как прэдателя Родины. Он нарушил присягу, он три года вэрой и правдой служил немецкой разведке!

– Извините, товарищ Сталин, – встал Абакумов. – На этот счет у моего помощника генерала Громова имеется весьма хитроумный план.

– Это не тот Громов, участник операции «Утка» по ликвидации Троцкого?

– Так точно, это именно он!

– Ну, что ж, толковый товарищ. Он здесь?

– Дожидается в приемной.

– В таком случае, – приказал Верховный, – пусть войдет!

Генерал Громов, заметно волнуясь, вытянулся по стойке «смирно» – лично с Верховным он общался всего третий раз.

– Расслабьтэсь, товарищ Громов. Присаживайтэсь к столу, и не надо так волноваться, – улыбнулся Сталин.

На Верховном была маршальская форма с мягким стоячим воротником светло-серого цвета, брюки с широкими лампасами, на ногах – легкие шевровые ботинки. Остальные (кроме штатского Терлецкого в строгом двубортном костюме) прибыли в сверкающих позолотой пуговиц и погон темно-зеленых генеральских мундирах.

– Нам доложили, – продолжал с глуховатым кавказским акцентом Верховный, присаживаясь к столу рядом с Громовым, – что вы разработали какой-то хитрый план.

– Так точно, товарищ Сталин, – попытался встать Громов, но Верховный его мягко удержал, заметив:

– Докладывайте сидя, генерал.

Доброжелательный тон Верховного, который пребывал в хорошем настроении (чему в немалой степени способствовали победные сводки с фронтов), заметно успокоил Громова, и он начал доклад в своей обычной деловой манере:

– Наши ученые-ядерщики пришли к интересным выводам: если в записях Зайцева аккуратно и незаметно для простого взгляда, то есть для немцев, подправить всего несколько цифр – в частности по критической массе урана, – это может отодвинуть реализацию германских атомных разработок, по крайней мере, на три-четыре месяца – если не на полгода.