Виктор Бычков - Везунчик

Петро Сидоркин тоже присутствовал на занятиях, но всегда был погружен в свои мысли, и ни какой активности не проявлял.

– Заболел мужик, жалко, – тяжело вздыхал Кирюша Прибытков.

– Чем же он болен? – не мог сразу понять Антон. – На вид вроде здоров, не кашляет.

– Глупый ты человек, Щербич! – Кирюша неодобрительно покачал головой. – И страшный. За своим счастьем чужого горя не видишь. Ты приглядись к Петьке – душой человек мается, не на месте она у него после смерти семьи. Переживает. Вот и жалко его. Быстрее бы убили, что ли.

– Ты что говоришь, как это – убить?

– Я ж говорю, глупый ты человек. Не понимаешь, что в иной раз легче самому помереть, чем вот так, как он, жить.

– Ну, ты даешь, дядя! Да за такие мысли, знаешь, что бывает?

– Не поймешь ты, Щербич, – отмахнулся от собеседника Прибытков.

– Он еще может такое отчебучить, что на том свете чертям жарко станет. Помянешь мое слово, или я не разбираюсь в людях.

Весна пришла как-то неожиданно: еще вчера стоял мороз, даже с вечера он как будто крепчал, а вот с утра следующего дня пошел дождь. Притом, нудный, мелкий, как осенний. И эта морось стала разъедать и снежный наст, делая его ноздреватым, и превращать накатанные дороги в ухабистое, снежное месиво. Огромные, набухшие водой, массы снега с шумом слетали с покатых крыш, утяжелили, попрогнули крыши пологие.

В такую пакостную погоду до Борков докатились свежие новости: мало того, что немцев остановили у Москвы, так еще отбросили их до двухсот километров от нее.

И опять появились листовки на заборах, на стенах домов. Антон с Васькой только и успевали срывать их: благо, они чаще были не наклеенные, а нацепленные, пришпиленные. И опять все тот же почерк, что и перед Новым годом.

– Я этому писаке руки повыдергиваю! – староста сорвал очередную бумажку со своего забора. – И откуда, черти, это узнали? Только вчера комендант под большим секретом сообщил эту новость, а к утру уже висят эти писульки! Ты что думаешь, Худолей? – спросил он у помощника, который стоял, нахохлившись, под дождем.

– В такую погоду, Антон Степанович, сами знаете, что делать надо. А вы думать заставляете. А чем думать, если мозги водой вымывает, – переминаясь с ноги на ногу, полицай еще больше нахохлился, предоставив начальнику самому срывать листовки. – Только скажу честно – от этих новостей какая-то слабость в животе появляется: до ветру захотелось.

– Что-то рано ты, Вася, обделался, – Щербич окинул презрительным взглядом этого длинного, нескладного человека. – Еще вилами на воде писано, а у тебя понос! Эх ты, вояка!

Заметил подчиненному вроде бодро, а у самого где-то внутри какой-то червячок зашевелился, растревожил и его, зародил сомнение, в котором даже самому себе не хотелось признаваться: а не ошибся ли Антон Степанович Щербич, на ту ли лошадку поставил? Может, надо было по-другому?

Подумал так не долго, мгновение, а этого оказалось достаточно, чтобы испортилось настроение не на один день. Антон знает, что эта мысль будет теперь посещать его помимо желания, в самых неподходящий момент. Не отстанет, пока сам не примет окончательного решения, не определится.

– Вот черт, некстати! – в сердцах выругался он. – Все неприятное – некстати.

– Это вы о чем, Антон Степанович? – на лице Худолея застыл неподдельный интерес. – Что вас так обеспокоило, неужто, как и меня, живот прихватил?

– Не дождешься, Василий Петрович! – натянуто улыбнулся подчиненному, оценив его шутку. – Не сяду я с тобой рядом, не сяду!

– А вы не бойтесь: я подвинусь, и места всем хватит, – полицай даже сделал шаг в сторону, освобождая место рядом с собой. – Страна большая, всем места хватит.

– Ты это о чем? – Антон понял, что за кажущейся шуткой кроется что-то более серьезное. – Поясни, что ты хочешь этим сказать?

– Что ж тут не понятного, господин староста, – Худолей перешел на официальный тон. – Пора думать, как шкуру спасать будем, вот что!

– Ты так думаешь? – то ли спросил, то ли согласился с подчиненным Щербич.

Сомнения опять нахлынули, вытеснив из головы все остальное. «Значит, не один он озабочен таким вопросом. Надо будет поговорить с Прибытковым: он человек мудрый, опытный. А потом и принимать решение. С документами мы договорились, важно со временем не прогадать».

– А не рано ли, Василий Петрович, мы запаниковали, а?

– Знаете – лучше раньше, чем позже. Боюсь опоздать, – доверительно ответил тот. – Когда Красная армия будет стоять в райцентре, может быть уже поздно, вот так то, Антон Степанович!