П. Полян - Обреченные погибнуть. Судьба советских военнопленных-евреев во Второй мировой войне - Воспоминания и документы

На следующий день мы прибыли в штаб 9-й армии, откуда нас откомандировали в соответствующие подразделения. Я и мой одноклассник Алик Михлин, с которым я в 1940 г. закончил 10 классов, были откомандированы в 127-й каваллерийский полк 30-й кавалерийской дивизии 5-го кавалерийского корпуса командирами минометных взводов в минометной батарее.

Прибыв на батарею, мы представились ее командиру лейтенанту Семонину. Он, в свою очередь, представил нас помощнику комбата лейтенанту Рамоданову и политруку батареи лейтенанту Кулику. Приказом комбата я был назначен командиром 1-го минометного взвода, а Михлин – командиром 2-го. Так началась наша боевая жизнь.

У меня во взводе было три миномета калибра 82 мм, у Михлина – два миномета того же калибра. Численный состав взвода вместе с помощником командира взвода, старшиной взвода и телефонистом составлял 21 боец. О нашей боеготовности к отражению атак противника можно было судить хотя бы по тому, что на 21 бойца во взводе было только семь винтовок и один автомат ППШ, который был закреплен за помкомвзвода.

Ни мне, ни Михлину личного оружия не выдали – по причине его отсутствия. Полк наш был каваллерийский, следовательно, по штатному расписанию за мной закреплялась лошадь и обслуживающий ее солдат-коневод. Лошади были далеко не кавалерийские, изъятые из колхозов, совхозов и др. хозяйств. Через несколько дней после того, как мы немного обжились, комбат предложил проехаться на закрепленных за нами лошадях.

Надо было узнать, что собой представляют эти лошади. А если учесть, что ни я, ни Михлин ни разу в жизни не ездили верхом, то надо было еще и освоить езду на них. Выехав на одну из лесных дорог, комбат пришпорил свою лошадь, моя лошадь помчалась без всякого воздействия с моей стороны за его лошадью. Чем быстрее ехал комбат, тем быстрее ехал и я. Попытка остановить свою лошадь, натягивая поводья, не увенчалась успехом. Моя лошадь бежала до тех пор, пока комбат не остановился. Как потом стало известно, лошадь комбата и моя лошадь были взяты из одного хозяйства, где они долгое время работали в одной упряжке, и если бежала одна, то и вторая мчалась за ней. В результате такого выезда я хорошо набил себе задницу, так что несколько дней пришлось помучиться. После этого случая мы не раз выезжали в штаб полка, но комбат не гнал свою лошадь, да и у меня уже копился опыт верховой езды.

Позиция нашей батареи располагалась в лесу в ложбине. Для визуального наблюдения приходилось выбираться из лощины. Мне это не особенно нравилось, но я был человеком новым и высказывать свое мнение по этому поводу не собирался, так как понимал, что расположение батареи выбирал комбат, а утверждал комполка. Их наблюдательные пункты и были выдвинуты вперед. Ведя наблюдения за противником, они передавали свои команды на батарею для исполнения. Телефонист батареи находился у меня во взводе, и я должен был обеспечить передачу команд и во второй взвод. Фамилию телефониста не помню, а звали его Тимофей.

До 21 июня 1942 г. на нашем участке фронта было относительно спокойно. Только иногда слышалась вдали канонада и работа «катюш». С 22 июня немцы по всему Юго-Западному фронту перешли в наступление и начали стремительно продвигаться вперед. Весь фронт, который прикрывали три армии – наша 9-я, 6-я и 56-я, – был прорван немцами. Наши войска, не успевая сменить позиции организованно, попадали в плен или несли громадные потери.

Немецкие части приближались к нашим позициям. Наша батарея, получив по телефону приказ комбата открыть беглый огонь в направлении командного пункта командира полка, немедленно приступила к его выполнению. Но сама по себе эта команда означала, что судьба наша уже решена. Весь лес вокруг нас гудел от выстрелов, которые в еще большей мере усиливало лесное эхо. Уже непонятно было, где враг. Я выслал помкомвзвода вперед, чтобы увидеть, где находится враг, но он тут же был убит, и целая вражеская свора со своими криками на непонятном для нас языке ринулась в ложбину на позицию нашего взвода, забрасывая нас гранатами. Спасаясь от разрыва гранат и ружейных выстрелов, все кинулись в блиндаж, но тут же были накрыты немцами. Мы оказались в их руках. Последовала команда «руссен раус», «хенде хох», и мы вынуждены были им подчиниться.

Плен

Мне стало предельно ясно, что наступил конец моей жизни. Более реальной ситуации для такого заключения, по-моему, и быть не могло. Я в руках врага, который ненавидит мою нацию, стремится всеми силами ее полностью уничтожить и своими действиями на всем пути своего продвижения доказывает это массовыми расстрелами и уничтожением любыми способами.