П. Полян - Обреченные погибнуть. Судьба советских военнопленных-евреев во Второй мировой войне - Воспоминания и документы

Вспоминая потом этот эпизод, я не переставал удивляться, как я мог не заболеть. Ведь я, с высокой температурой, выпил, наверное, около ведра грязной, вонючей воды. Много чудес на свете…

Напившись до отвала, я опять пополз в лес и устроил свою новую резиденцию недалеко от ямы-спасительницы. Много раз в день я полз к этой яме и с большим наслаждением, подолгу, теперь уже не спеша, пил этот чудесный, исцеляющий напиток.

Ночной гость (вторая ночь в лесу)

Прошел второй день в лесу. Напился вдоволь, встало немного легче. Но приближалась ночь. Опять страшная, темная, холодная ночь. Опять начал моросить холодный дождик. Поднялся ветер. Хуже всего было то, что было очень холодно. Я никак не мог согреться. Двигаться-то я не мог. Мои босые ноги совсем закоченели. Пальцы рук перестали слушаться. Немного отогревался собственным дыханием. Но надолго ли? Стало темнеть. Кругом ни души. Откуда-то доносятся человеческие голоса. Слышна вдалеке артиллерийская канонада. Временами пролетают какие-то большие птицы и издают дикие крики. Жутко. Вот уже совсем темно, кругом не видно ни зги. Только сплошная темная масса, мерно качающаяся и о чем-то разговаривающая на своем лесном языке. Становится страшно от мысли, что в этой темной, шепчущейся массе затерялся какой-то никому не нужный, маленький, босой солдатик. Немного согревшись своим дыханием, я, наконец, уснул. Но это был кошмарный сон. Сон со страшными видениями, бредом и полузабытьем. И вдруг я проснулся от страшного шума вблизи меня. Я отчетливо слышал (но не видел), что на меня что-то движется. Что-то огромное, ибо трещали и падали ветки. Было слышно топанье массивных ног. Мое больное воображение живо представило, что прямо на меня движется какой-то большой зверь: не то лошадь, не то лось, не то медведь. Я понимал, что зверь этот, даже не трогая меня, может меня раздавить, подобно движущемуся танку. Ведь спрятаться или даже отойти в сторону я не мог. Для этого зверя ничего не значило такое неожиданное, ничтожное препятствие.

Между тем, шаги приближались. Ветки трещали совсем рядом. Вот я уже отчетливо вижу, как в темноте вырисовывается огромный черный силуэт и движется прямо на меня. Я закрыл глаза и ждал конца… Мое ощущение в этот момент словами, конечно, трудно передать.

Но даже зверь меня пощадил. Он прошел левее меня шага на два. Видимо, он меня не заметил или пожалел. Я дрожал от страха и холода, потом забылся кошмарным сном.

Убить себя непросто

Не знаю, сколько времени я находился еще в таком состоянии в лесу. Я потерял счет времени. Полузабытье чередовалось с прояснениями. Помню только, что окончательно замерз, и последние силы покидали меня. Тогда мой возбужденный мозг принял решение свести счеты с жизнью. План был такой: я начну кричать и звать на помощь. Если где-то поблизости есть кто-нибудь из наших, то, может быть, они мне помогут. Если же я увижу, что подходит враг, то я тут же пускаю себе пулю в лоб или в грудь. Таково было окончательное решение моего болезненно разгоряченного воображения. Но это не так просто – самому уйти из жизни навсегда. Я начал к этому готовиться. Мысленно стал прощаться с родителями и братьями, со всеми родными и близкими. Последним, с кем виделся я сравнительно недавно, был брат Арон.

Это было летом 40-го года. Он приезжал в Ленинград и навестил меня. Мы стояли тогда в казармах под Ленинградом. Какой это был праздник для нас обоих, особенно для меня. К тому времени я уже провел год в армии, мучительный год муштры и издевательств. Г од тоски по родным, по кому-нибудь, с кем можно отвести душу. И вот он со мной: такой родной, такой близкий…

Меня на день отпустили. Мы поехали на поезде в Ленинград. В поезде мне стало плохо (видимо от нервного возбуждения), началась рвота. Но это прошло. И вот мы в Ленинграде. Эрмитаж. Шедевры мирового искусства. Я шагаю по залам в своих огромных сапогах, оставляю следы. Мне неловко, кажется, что среди этой красоты я в своих сапогах здесь лишний. Но какое наслаждение после года казарменной жизни очутиться здесь, среди этого богатства образов и красок, да еще с родным братом.

…День пролетел быстро. И вот мы уже на вокзале. Я вхожу в вагон. Он остается на платформе. Мы машем друг другу. На глазах у обоих слезы. Видимо, предчувствие нам что-то подсказывало…

Я немного отвлекся. Очень трудно примириться с тем, что весь Божий красивый мир кругом ты видишь в последний раз. Ведь я еще совсем не жил. Но такова, видно, судьба.

Решение принято. Но как его осуществить? Оказывается, убить себя не так уж легко, не только морально, но даже физически. Как убить себя из винтовки? Она была заряжена. Но если приложить дуло к виску или к сердцу, то пальцы не достают до курка (я много раз примеривался).