П. Полян - Обреченные погибнуть. Судьба советских военнопленных-евреев во Второй мировой войне - Воспоминания и документы

Небольшая группа мальчиков и девочек еще по домам не разошлась. Я подошел к ним и спросил: где можно переночевать? Они между собой обсудили, где безопасней, и один паренек повел меня к себе. Родители восприняли мое неожиданное позднее появление в их доме отрицательно, с опаской и подозрительностью. Но позже, поговорив со мной, выяснив, что я при эвакуации ремесленного училища отстал от эшелона и теперь возвращаюсь к маме, прониклись сочувствием, покормили и постелили. Однако я от постели отказался, так как был весь до ниточки мокрый и попросил, чтобы мне разрешили переспать на скамье. Хозяева долго не могли понять мою прихоть. В темноте без освещения не было видно, что на мне мокрая одежда. После настоятельной моей просьбы я переспал на скамье, а утром я рассказал, что не хотел пачкать постель болотной водой. Хозяева меня пожурили, поругали за то, что скрыл от них, что я промокший. Утром я пошел дальше.

Партизаны?

Проходя через сад, я увидел, как собирают яблоки женщины и девочки. Среди девочек была одна еврейка. Я к ним приблизился, взял пару яблок, как вдруг увидел двоих мужчин, подходящих ко мне. Они были вооружены, молодые, лет по тридцать, здоровые. Спросили, кто я, откуда и как сюда попал. Я рассказал все, как было. Они удивлялись, возмущались и не могли понять, как это может армия попасть в окружение.

Потом один из них сказал:

– Ну ладно, иди.

Я спросил:

– Можно с вами?

– Нет. У тебя же нет оружия.

Я пошел, оглядываясь с тревогой. Они стояли и смотрели мне вслед.

Уже Украина

К вечеру я перешел границу Белоруссии и пошел по земле Украины в районе поймы реки Припять. Украинское село видно было на большом расстоянии. Оно отличалось от белорусского белыми хатами. По дороге в ближайшее пограничное село возвращались косари. Уже было темно, когда я подошел к добротной хате попроситься на ночлег. Дверь была заперта. На стук не откликались. Постучал в окно. К окну подошла женщина и, выяснив, для чего я стучал и кто я, впустила в дом, покормила. Мы побеседовали. Появились два здоровенных парня, ее сыновья. Я улегся спать.

Утром, когда хозяйка увидела меня, она с волнением спросила, не еврей ли я? Я сказал, что я латыш. Она же мне не верила, утверждала, что я еврей, и потребовала, чтобы я немедленно ушел из дому, добавив, что если бы меня вчера разглядела, то ночевать бы не пустила.

Оставаться тут у меня и в мыслях не было. Я был рад, что хозяйка прогнала меня и никуда не заявила обо мне. Это был второй случай в селе, когда меня точно определили, но я имел возможность уйти без преследования.

Село находилось в трех-четырех километрах от Чернобыля, районного центра. В Чернобыль я не заходил, так как придерживался тактики идти проселочными дорогами, параллельно большакам, глухими селами. Так и на этот раз – пошел тропинкой, перешел через ручей, дальше через мелкий овраг, и, когда я вышел из оврага, передо мной возник немец на лошади верхом. Он потребовал мою сумку, проверил ее (там лежал кусочек хлеба и кусочек сала) и, возвратив, поскакал, а я пошел дальше. Я очень перепугался, но все этим и кончилось.

Два села я прошел и встретил лишь одного немца. В третьем селе меня застала ночь. Надо было заночевать. В селе были немцы.

Я решил выбрать самую захудалую хатку в расчете, что в ней немцев не поселят. Так и случилось. Я увидел полуземлянку. Пол был ниже уровня земли. Окна на 20 см над землей. Постучал, попросился. Меня оставили. Хозяин, хозяйка и их единственный сын, лет семнадцати. Очень гостеприимно меня встретили. Вскоре пришли за хозяином посыльные от немцев и предложили ему зарезать и разделать корову. За работу ему дали вознаграждение – голову коровы. Семья была очень набожная, что меня удивляло, особенно набожность и молитвы сына до еды и после еды.

Поужинав, парень пошел гулять и меня пригласил. На улице немцы устроили танцы под аккордеон. Играли знакомые мне зарубежные танцевальные мелодии. Немцы танцевали с девчатами. Гулял в одиночку минут пять и понял, что нет, надо идти в хату.

Утром меня тепло проводили, дали харчей в дорогу и сказали, что, если будет трудно или негде будет жить, чтобы я возвращался к ним. Я был растроган такой добротой простых, бедных людей.

Это Леня Коган!

Обогнув Чернобыль, я взял направление на Киев. Однако чем ближе к Киеву, тем больше немцев располагалось в селах. Вокруг Киева шли тяжелые оборонительные бои наших войск, а немцы подтягивали все новые свежие резервы. Обходя Киев, я вышел на украинское Полесье Житомирской области западнее Киева и приблизился к железнодорожной станции Фастов.