Олег Блоцкий - Самострел

Бригада хохотала. Отдавая честь полковнику, офицеры многозначительно ухмылялись. Солдаты свистели вслед из-за углов. Насмешки проявляли настолько открытые, что даже походная зампотылова «жена», которую он так неудачно попытался «бросить», сочла себя оскорбленной и немедленно отнесла «дуканщицу» к своим самым смертельным врагам.

Тучи над Ольгой собирались черные, тяжелые, обещая вскоре разразиться грозой.

Но все холостое население бригады эгоистично, совершенно по-детски ликовало. «Женщина! Настоящая женщина!» — решили парни и по уши влюбились в продавщицу.

Солдаты чувства свои переживали втихомолку. И если кто-нибудь, втайне мечтающий лишь о простом разговоре с Ольгой, пытался такие мечты прикрыть пошлой шуточкой, он тут же получал в морду от друга-приятеля, который особенно не скрывался за маской обычного в армейской среде цинизма.

Молодые офицеры вздыхали откровенно.

— Богиня! — валился на кровать старший лейтенант Витька Юдин, закидывал руки за голову и мечтательно смотрел в покоробившийся фанерный потолок. — Настоящая богиня!

После подобных многократных восклицаний он надолго замолкал, и острые, почти резкие черты лица постепенно разглаживались.

Именно с легкой Витькиной руки и пошло гулять по бригаде — Богиня. Все решили, что это самое верное, точное слово и лучше не подберешь.

Юдин же совершенно забросил гитару и по ночам стал судорожно черкать что-то на клочках бумаги, выкуривая разом чуть ли не пачку сигарет. И все в комнате понимали — пишет Витька стихи. Товарищи, грустя, знали, что Юдину они совершенно не конкуренты. Полюбит его Богиня. Непременно полюбит. Потому что в бригаде был Витька всеобщим любимцем: за смелость, удачливость, красоту, силу, легкость характера и постоянное желание помочь ближнему своему. А как на гитаре играл, пел…

Лишь зам надувался, как красный шарик на майские праздники, завидя Юдина, и долго топал на ротного ногами.

В общем, как предполагали друзья, так и сложилось — полюбили Витька и Богиня друг друга.

Старший лейтенант Юдин от счастья обалдел: мозги набекрень и улыбка во всю счастливую рожу.

Мужики сначала позлились на него, затем до заворота кишок позавидовали, потом вновь озлобились на «любимчика Фортуны», да и остыли. Потому что были справедливы и понимали: Богиня досталась Витьке по праву.

Женщины, еще недавно баловавшие «Витеньку» борщами, пельменями и прочей невиданной в этих местах жратвой, теперь презрительно фыркали, завидев Юдина с Богиней, зло поджимали вялые отцветшие губы и дружно, словно по команде, отворачивали головы в сторону.

Юдин на подобное к себе отношение — ноль внимания. Старший лейтенант носил возлюбленной охапки пересохшей травы, трогательно называя их «букетами», писал бесчисленные поэмы и сочинял песни, посвящая их, конечно же, Богине.

Злые женские языки в своей черной ненависти дошли до того, что рассказывали всем о Витьке, что он таскает «дуканщицу» на руках по комнате. Впрочем, «эту» они тоже не обходили вниманием, запальчиво утверждая, что разномастные пучки трав она развешивает по комнате твердыми хвостами вверх.

Но бригаде было на подобные грязные сплетни наплевать. Бригада засматривалась на влюбленных.

Подчиненные старшего лейтенанта гордились командиром и считали Богиню частью своей прославленной роты, свысока поглядывая на остальных пехотинцев, обделенных таким богатством.

Если требовалось отнести Богине картошки со склада или же буханку только что испеченного хлеба, то делали это не молодые, которые первые полгода привычно были на побегушках, а самые уважаемые и заслуженные «дедушки», установившие меж собой справедливую очередь. Перед кратким походом они самолично тщательно утюжили форму, подшивали наибелейший воротничок и до зеркального блеска начищали разбитые и потрескавшиеся полуботинки.

Но жизнь почему-то устроена так, что чем лучше одним, тем больше злобятся от этого другие.

Красномордый зам, не находя себе места от ярости, развил кипучую деятельность, желая изгнать из бригады… Юдина. Поначалу он собирался перевести того в батальон, находившийся у черта на куличках. Однако на дыбы встал начальник штаба, утверждая, что идти на повышение Юдину еще не время.

Тогда неутомимый «Шарик» подыскал Витьке место на отдаленной заставе. Но командир бригады, не так давно подписавший наградной лист на ротного, удивленно вскинул мохнатые брови: «Виктор Саныч, я… конечно… все понимаю, но толкового командира загонять в четыре стены, как шпротину в банку?»