Борис Саченко - Великий лес

Как скрываться от призыва в армию, от войны — опыт у Евхима Бабая был: почти два года просидел в лесу, в «зеленых». «Так это же когда было — в молодости… А сейчас…»

И все же, когда Евхиму принесли повестку, он сказал жене:

— Сонька, торбу собирай!

— А боже ж мой! — всплеснула руками без поры обабившаяся, верно, от частых родов Сонька. — На войну пойдешь?

Евхим не привык советоваться с женой, не привык и говорить, куда он и зачем идет. Буркнул:

— Куда надо, туда и пойду!

— А я… Как же я с детьми останусь? — заголосила на всю хату горластая Сонька.

— Как все остальные. Ты что, лучше их?

— У остальных детей меньше. — Сонька постояла, подумала, добавила: — Попросился бы, может, и не взяли бы тебя на хронт.

— С какой это стати меня бы не взяли? — спросил, заинтересовавшись, Евхим.

— Детей у нас эвон сколько. Может, пожалели бы их…

— Жди, пожалеют!.. Малых никто не замечает. А подкорми, вырасти — всем нужны! И меня не замечали… А война — иди воюй!

Сонька, заливаясь слезами, собрала Евхиму торбу. Положила пару исподнего, рубашку чистую, ложку, кружку, три буханки хлеба. Нашла даже брусочек сала. К сенокосу берегла, прятала и от детей, и от Евхима, и от самой себя.

— Соли, соли побольше сыпь, — советовал Евхим жене, сидя на лавке и присматривая, как Сонька набивает торбу, собирает его в дорогу.

— Нашто ж ето тебе соль сдалась? Разве в армии не солоно кормить будут? — недоуменно спрашивала жена.

— Не твое дело, дура. Больно много знать хочешь. И спичек поболе клади… А то может… Да, и кресало поищи да в торбу кинь…

— Ты же не куришь, нашто тебе то кресало?

— Делай, что говорят…

Нашла Сонька давно забытое Евхимово кресало. И трут, тоже заготовленный несколько лет назад, нашла. Положила и мешочек с порохом и гильзами для ружья. Все-все сделала, что приказывал немногословный, ворчливый муж.

Целехонькую ночь проревела, проплакала, как, наверно, и все жены, Сонька на груди у Евхима. Пусть был он скуп на доброе слово да на ласку, а все же муж… За мужниной спиной надежнее, покойней женщине. Чуть что — есть он, муж. То копейку заработает, в дом принесет, то еще что… А одной? Как одной детей прокормить, как жить?..

Евхим молчал, ни о чем не говорил жене — думал какую-то свою думу. Знай сопел. А едва стало светать, ночь на убыль пошла, поднялся, закинул за спину мешок, ружье.

— Ну, я в дорогу, — сказал хмуро.

— Куда, на хронт? — заголосила, запричитала Сонька.

От ее крика проснулись дети. Подбежали к отцу, окружили, тоже стали плакать. На разные голоса: один пищит, второй верещит, третья хнычет.

— Вот дуреха, — покачал головой Евхим. — Переполоху только наделала. Не на хронт я…

Сонька перестала плакать.

— А куда же?

— В лес.

— В лес? Что ты будешь делать в том лесу?

— Ты не знаешь, а я знаю, — обозлился Евхим. На себя обозлился: никому не хотел говорить, куда он собрался, куда идет, а вот надо же — проболтался. Наверно, этот общий плач его разжалобил. — Дура, и вопросы твои дурацкие…

И, ни с кем не попрощавшись — ни с детьми, ни с женой, — надвинул на самые глаза козырек кепки-шестиклинки и воровски шмыгнул за дверь. Жена, вышедшая с детьми во двор, увидела вскоре, как он резво сиганул возле хлева через перелаз в огород и там, выбравшись на тропку, уже медленно, как, бывало, на обход, побрел, горбясь не то под тяжестью торбы и ружья, не то от мыслей, в лес.

Из дневника Таси Нестерович:

«Вот я, папочка, и девять классов окончила. Можешь меня поздравить — окончила на «отлично». Не представляешь себе, как я рада!.. И не только потому, что сдала последний экзамен, что я отличница, а и потому, что сегодня едем домой, в Минск, возвращаемся туда, где жили, где ты. Ради тебя, папочка, едем. Потому что как же это — ты там, мы тут. Мама говорит, погорячилась она, поспешила и с работы уволиться, и из Минска куда глаза глядят убежать. Боялась, как бы нам хуже не было. Стоило ли бояться — не знаю. И может, даже лучше, что не все я знаю. И мама, и я надеемся, верим — ты уже дома. Вот если б это было так, если б ты снова был с нами, если б мы жили все вместе, как когда-то!

Мама складывает в чемодан разные вещи, варит поесть в дорогу.

Новость же какая — война началась. Война с немцами. Все-таки напал Гитлер на Советский Союз. У нас тут, в деревне, только разговоры про войну, а так ее совсем и не заметно. Тихо, мирно, как и раньше было. То же самое, наверно, и в Минске. Если война и идет где-нибудь, так это на границе. Красная Армия — ты это знаешь — сильна, ее никто не победит.