Павел Полян - Обреченные погибнуть. Судьба советских военнопленных-евреев во Второй мировой войне - Воспоминания и документы

А люди все движутся и движутся… Обросшие, усталые, голодные движутся все вместе, кучей, представляя собой замечательную мишень для врага. Все чаще слышны стоны раненых. Все чаще по дороге встречаются истекающие кровью люди, умоляющие пристрелить их. Но кто захочет взять это на свою совесть? Так и остаются они по обочинам дорог с блеском ужаса в глазах, с умоляющим и непонимающим выражением на лице: «За что?!» Запомнился пожилой бородатый солдат. Он сидел верхом на лошади. С его туго забинтованной ноги просачивалась кровь, стекая по шерсти лошади на землю. Лицо его выражало нестерпимое страдание. Видимо, боль от сотрясения была невыносимая. По его обильно заросшему лицу катились слезы. Он умоляюще стонал: «Братцы, пожалейте, снимите с лошади, убейте, не в силах терпеть больше!» Было жутко смотреть на этого здорового детину со слезами на глазах. Но кто мог удовлетворить его просьбу? «Спасайся, кто может», — и люди закрывали глаза на все и спасались.

Поляна смерти

Мы подошли к большой поляне, открытой со всех сторон. Эту поляну необходимо было пересечь, чтобы двигаться дальше по дороге лесом. Вот у этой-то поляны финны приготовили нам кровавую встречу. Когда весь обоз подтянулся, и началось форсирование поляны, финны открыли ураганный пулеметный огонь с двух сторон. Люди падали сотнями, издавая душераздирающие крики. В диком ужасе бегали лошади, с треском разлетались на куски повозки. Через некоторое время на этой поляне образовалось огромное страшное кладбище, где было перемешано все: и люди, и лошади, и повозки, и машины. Пробраться через поляну было совершенно невозможно. Только немногим счастливчикам удалось преодолеть это препятствие.

«Освобождаем» дивизию

Свалка все увеличивалась. Подходившие все новые обозы и люди наталкивались на непроходимую пробку, образовавшуюся вследствие уничтожающего обстрела поляны. Сутолока и хаос все увеличивались. Тысячные толпы людей мотались с одного места в другое, везде натыкаясь на огневой вал противника; все это составляло очень хорошую мишень, которой он не замедлил воспользоваться.

К нам, группе бойцов и младших командиров, подошел не знакомый нам лейтенант-пехотинец и предложил зайти в тыл противника, уничтожить пулеметные точки и прорваться. Он говорил горячо и убежденно, что мы не только сами прорвемся, мы этим самым откроем дорогу и дадим возможность прорваться всей дивизии. Он убеждал, что хорошо знает местность и приведет к цели. Идея эта была заманчива и реальна. Прорваться самим и освободить тысячи людей от гибели — кто этого не желал?

Человек тридцать бойцов и младших командиров пошли за ним. Я был среди них. Мы зашли в глубь леса и начали обходить поляну. Финны нас не замечали. Вот мы перешли железную дорогу, дальше протекала какая-то речушка. Мы перешли ее в полной амуниции. Осторожно движемся дальше. Впереди отчетливо слышится трескотня пулеметов. Значит, мы действительно зашли врагу в тыл. Это каждого воодушевляет. Состояние напряженное. Сейчас предстоит схватка. Вот мы уже видим отчетливые фигуры финнов, наклонившихся над пулеметами. Вот они, виновники тех ужасов, свидетелями которых мы только что были на поляне. Вот они, сеятели смерти и увечья. Их немного. Но рядом какие-то помещения, быть может, их там много, а нас так мало…

С криком «Ура!», паля без толку из винтовок, мы бросились на врага. От неожиданности они растерялись и все бросились бежать в сторону, бросив пулеметы. Некоторые из них упали замертво от наших пуль. Мы также растерялись от неожиданного успеха.

Вместо того, чтобы завладеть пулеметами и использовать их против финнов, мы бросились «шарить» и «прочесывать» помещения, беспорядочно стреляя, куда попало. Некоторые набросились на лежавшую здесь кучу печенья. Шофер, шедший рядом со мной, боевой парень, схватил целую глыбу масла и всунул в противогазную сумку. Мне стало как-то не по себе. У меня не укладывалось в уме, как можно в такое время, быть может, в предсмертные минуты, думать о масле или печеньи? Для меня это было равносильно преступлению. Но люди, видимо, об этом не думали. (Позже я сам, когда страдал от голода, сильно сожалел, что не захватил кусочек масла.)

Пока мы «прочесывали» помещения, финны успели опомниться и собраться с силами. Бесшумно они вынырнули из леса и с криками и стрельбой бросились на нас. Их было много, и все — с автоматами. Мы начали отходить, отстреливаясь. Многие из наших падали замертво, или были ранены.