Владимир Першанин - Чистилище Сталинграда. Штрафники, снайперы, спецназ (сборник)

Унтер-офицер, придя в себя после удара гранаты, успел выстрелить в одного из бойцов. Выстрел был точным, в переносицу, но эта точность погубила опытного унтера. Он бы успел сбросить горевшую шинель, но тело мертвого красноармейца обрушилось на него, вминая в лужу густо пылающей жидкости. Немцы, в горящих шинелях, пытались выбраться из окопа, но обугленные пальцы не подчинялись, а шок от боли мешал двигаться.

– Санек, бежим! – крикнул старший сержант, начальник разведки.

Немец, поднявшийся из соседнего окопа, выстрелил из карабина. Санек схватился за простреленную руку, но товарищ тащил его в заросли, подальше от пуль и отчаянных криков горевших заживо немцев.

Пулеметчик в дзоте сменил раскалившийся ствол, а помощник подсунул тяжелую, хорошо протертую ленту с разноцветными головками пуль. Затвор с лязгом захлопнулся, и командир расчета снова открыл огонь ровными точными очередями по мелькавшим среди снега и дождя рыжим шинелям.

Горящая траншея, крики, усилившаяся пулеметная стрельба – все это стало сигналом для обоих взводных и снайпера Андрея Ермакова.

Он вскарабкался по уступам кирпича. В узкой амбразуре сверкали непрерывные вспышки огня, от которых дымились шпалы в углах амбразуры. В дальней траншее что-то горело, трещали в огне патроны, несло запахом паленой человеческой плоти. Дзот и с десяток немцев возле него продолжали вести огонь.

Амбразура была недоступна. Находилась под углом, и Андрей видел лишь вспышки. Зато солдаты в траншее были в пределах видимости. Он выстрел два раза. Один из солдат сполз вниз, винтовка осталась на бруствере.

Деревянная крыша трещала, покрываясь сетью пробоин. Андрей успел переползти. Над тем местом, откуда он произвел два первых выстрела, висело облако древесного крошева и разлетались щепки. Он выбрал удобное место за толстой чердачной балкой, но крышу простреливали не меньше чем из десятка автоматов и винтовок.

Разрывная пуля разлетелась снопом желтых искр, еще несколько штук прошли веером и обрушили в метре от него доску. Снова пришлось ползти, а когда Ермаков пристроил наконец винтовку, увидел рядом с собой убитого бойца в телогрейке. Это был один из разведчиков, которых посылали сюда вести наблюдение. Лежал он не меньше недели, чувствовался запах разложения.

Кто его убил? Снайпер или пулеметчик, который засек движение. Какая разница? Рядом находился кирпичный дымоход, за которым можно спрятаться, и Андрей выбрал следующую цель.

Низкорослый солдат в каске, наползающей на уши, бил короткими очередями, прочесывая крышу. Ермаков поймал в прицел лицо и нажал на спуск. Пуля звякнула о край каски, пробила ее и отбросила маленького автоматчика к другой стене траншеи. Двое уже есть. Из окопов возле дзота немцы высовываться остерегались и вели огонь наугад, поднимая над головой стволы.

Сторожка и полусгоревший бронеавтомобиль, застывший на переезде, становились, кроме дзота, еще одной головной болью. Из окна сторожки вел огонь автоматчик, за бронеавтомобилем прятались еще двое или трое стрелков. Ермаков понял, что на этой позиции ему не удержаться.

Пулемет с крыши сторожки хорошо пристрелялся – пожалуй, и кирпичный дымоход не спасет. Пули долбили его, вышибая порой половинки кирпичей. Еще четверть часа такой стрельбы, и дымоход рухнет. Передвигаться по чердаку не давали стрелки возле дзота – автоматные очереди и частые винтовочные выстрелы долбили дощатую крышу. Удивительно, как она еще не загорелась, – наверное, только потому, что два дня подряд шел дождь, даже снегу на чердак подсыпало.

Андрей понял, что обстановку можно хоть как-то изменить, если он прикончит пулеметчиков на крыше сторожки. МГ-34 не давал ему высунуться, а оставлять надежное убежище, массивный дымоход, означало слишком большой риск.

И все же рисковать придется. Он прополз по чердаку метров семь, отыскал пробоину от осколка, через которую была хорошо видна сторожка. Выстрелил дважды, почти навскидку. Пулеметчик уткнулся лицом в приклад, видимо, был убит наповал. Второй номер звал кого-то на помощь.

Нарушая неписаный закон – не стрелять три раза с одного и того же места, Андрей добил второго номера и, отползая, почувствовал, как печет левое предплечье. Вжимаясь в шлак, которым был утеплен чердак, Ермаков заполз в какой-то угол, стащил телогрейку и принялся бинтовать рану поверх гимнастерки и нательного белья. Главное – остановить кровь, а кость, кажется, не задета.