Владимир Першанин - Чистилище Сталинграда. Штрафники, снайперы, спецназ (сборник)

– Правда, что у финнов много снайперов?

– Правда. Кроме того, у них хорошая лыжная и стрелковая подготовка.

– Их снайперы на деревьях сидели?

– Нет. Засады на деревьях только в кино. Сложно и неудобно. Они делали свои дела на земле, из засад с наскока. Однако финнам это не помогло.

Спрашивали о причинах больших успехов немцев. Назывались внезапность нападения и халатность некоторых командиров в западных военных округах. Более осторожно сообщали о недостаточной боевой подготовке и требовали от нас полной отдачи. Откровенный разговор производил впечатление.

Однажды случился голодный период. Долго не наступала весна, в апреле лежало еще много снега. Кормежка стала до того скудной, что стало тяжело добираться пять километров до полигона, а там тоже не отсидишься, надо бегать, отрабатывать тактические приемы. После жидкой каши на завтрак все мысли вертелись вокруг будущего обеда. А что обед? Миска супа с лохмотьями капусты и две ложки пшенки, которую буквально вылизывали со дна миски.

Во время голодухи происходили неприятные вещи. Кто-то из курсантов повадился в фуражный склад и таскал из лошадиного рациона овес. Овсянка на воде. Может, кто будет нос воротить, а мы ели с удовольствием. Кухонные наряды сокращали до минимума, так как стало невозможно уследить за голодными парнями. Пока чистили картошку, грызли ее сырой или варили тайком на маленьких кострах.

Однажды я упал на занятиях в снег и не мог подняться. Иван Терентьевич Рогожин, будущий командир роты, приказал отвести меня в санчасть. Он сам доходил, осунулся, глаза глубоко ушли под лоб. Все знали, где можно раздобыть ворованные продукты за деньги, но откуда у нас деньги? В то же время не бедствовали большие командиры. Однажды я стал свидетелем такого случая. Пришел с запиской к начальнику курса, а женщина из обслуги принесла ему тарелочку с белыми сухариками и чай. Ну, чего тут такого? Подумаешь, чай с сухарями, а у меня слюна, как у голодного пса, потекла. Чай горячий, сладкий, а сухарики надо не грызть, а лишь шевелить во рту, продлевая вкус пищи. Наверное, подполковник прочитал мои голодные мысли. Делиться с курсантами? Глупо. Он поморщился и сказал женщине:

– Спасибо, но не надо было приносить. Мы же недавно обедали.

Женщина, тоже не голодная, с розовым лицом, всплеснула руками:

– Два часа прошло с обеда. И чего вы там ели? Суп да две котлетки.

Меня эти две котлетки чуть не добили. В каше попадались темные волокна, может, от мяса, а может, остатки рогожи, мы сметали, не разбирая вкуса. Справедливости ради скажу, что голодный период длился недолго. Курсанты начали возмущаться, порядок навели, кормить стали получше. Кстати, лейтенант Рогожин именно в голодное время, разделив с нами тяготы, заслужил среди курсантов уважение.

Ближе к концу занятий создали три группы по десять курсантов для учебы, максимально приближенной к боевой обстановке. В одну из групп попал я. В лесу мы кочевали с места на место, проводили учебные взрывы объектов, играли по очереди роль часовых и диверсантов. Оружие было боевое, имелось по пять патронов. Нашей задачей являлось также научиться уходить от преследования. В первый раз мы благополучно просочились через цепь красноармейцев и милиционеров, которые пытались нас поймать, а во второй раз в руки преследователей попал Гриша Черных.

Все было настолько приближено к реальной обстановке, что Гриша едва не начал стрельбу и оказал отчаянное сопротивление. Его избили, связали и допрашивали прямо на месте. По результатам учений я получил звание младший сержант. Над Гришей посмеивались, хотя парень он был подготовленный и попался в руки условного неприятеля случайно. После ночевок в холодном лесу долго мучила боль в суставах, один из ребят застудил почки. Тренировка получилась настоящей, мы чувствовали свою силу. Такие занятия собирались проводить и с другими курсантами, но война внесла свои коррективы. Учебу резко свернули.

В мае сорок второго года Красная Армия потерпела тяжелое поражение в Харьковской операции, которое обернулось мощным немецким рывком на юге страны. Эти события коснулись непосредственно меня. На базе учебного полка сформировали отдельный батальон, куда я попал в качестве командира отделения. Батальон являлся хорошо подготовленным и неплохо вооруженным подразделением, весь личный состав был обут в сапоги. Красная Армия весны и лета сорок второго года носила ботинки с обмотками, не слишком практичная и удобная обувь. Даже младшие лейтенанты в пехотных полках, которых мы видели по дороге на фронт, щеголяли в зеленых обмотках.