Ростислав Самбук - Марафон длиной в неделю

Толкунов покачал головой, не задумываясь. Однако ответил не очень уверенно:

— Зачем это?

— А затем, что она женщина. И если еще любимая женщина!.. Представляешь себе?

— Представляю, — вздохнул Толкунов. Внезапно и в самом деле представил, как гладит его щеку пани Мария своей нежной ручкой, а он целует ее. — Нет, — сказал решительно и твердо, но почему-то запнулся. — Пожалуй, нет... — Поправил кобуру с пистолетом. Подумал, что ему, наверно, все же больше подходит стрелять, преследовать врага, чем разводить всякие антимонии с женщинами, даже такими красивыми, как пани Мария. Но эта мысль не принесла облегчения, и Толкунов сказал резко: — Заболтались мы тут с тобой, майор, а для нас это сейчас ненужная роскошь. Ведь враг не спит!

— А Родина-мать зовет! — в тон ему ответил Бобренок. Взглянул на часы. — У нас еще двадцать три минуты. Как раз хватит, чтобы попить чай и не опоздать к Карему.

Будто в ответ хлопнула входная дверь — сосед ушел, а пани Мария заглянула в комнату.

— Паны офицеры, — позвала, но смотрела только на Толкунова, — прошу к чаю.

Сорока шел быстро, вроде и не оглядывался, однако видел все, что делалось сзади. Переходя улицу, незаметно покосился через плечо, потом нарочно споткнулся, и какого-то мгновения ему хватило, чтоб увидеть: никто за ним не идет. И все же, сворачивая в узкий проулок, в конце которого виднелся зеленый забор, Сорока остановился и сделал вид, что завязывает шнурки на ботинке — прием не новый, но надежный. Теперь он окончательно убедился, что никто за ним не следит — улицы в это время пустынны, и лишь старая женщина, только что разминувшаяся с ним, остановилась у магазинчика.

Сорока приблизился к зеленому забору, постоял несколько секунд у калитки и, уверившись, что никто не показался из-за угла, решительно открыл ее. Зазвенел колокольчик, предупреждая о его приходе, однако на крыльцо дома, стоявшего в глубине двора, никто не вышел. Но Сорока знал, что эта невозмутимость и спокойствие обманчивы, а его приход не остался незамеченным. Он невольно подтянулся и направился по бетонированной дорожке к дому медленно, чтоб успели рассмотреть и узнать.

Сорока вошел в переднюю. Тут уже стоял высокий и плотный человек в погонах майора, без пояса и в шлепанцах на босу ногу. Он смотрел вопросительно и настороженно.

— Неотложное дело, пан Игорь, — поспешил объяснить Сорока, и лишь тогда человек посторонился, давая ему дорогу. Сорока направился в комнату, спиною ощущая тяжелый взгляд высокого.

— Ну, что за неотложное дело? — спросил тот недовольно.

— Во-первых, — Сорока достал из кармана маленький, аккуратно сложенный листочек бумаги, — новые сообщения из железнодорожного узла...

— Должны были положить в тайник.

— Да, — согласился Сорока, — я это знаю и ради очередного сообщения не нарушил бы порядок. Но есть возможность привлечь в нашу группу еще одного человека, а без вашего разрешения... — развел руками.

— Кто? — коротко спросил майор, не предлагая Сороке сесть.

— Один хлопец, точнее, юноша, был в моем курене, прозвище Гимназист. Его рекомендовал и сейчас рекомендует отец Василий.

Видно, рекомендация святого отца и тут ценилась довольно высоко, потому что майор смягчился и предложил:

— Кофе хотите?

— Не откажусь.

— Федор, — кликнул кого-то высокий, — организуй кофейку. И иди к нам. — Обернулся к Сороке: — Докладывайте.

Сорока смотрел в спокойные, но пронизывающие насквозь глаза майора и, как всегда, ощущал перед ним свою мизерность и даже ничтожество. Сначала это бесило его — привык к власти и беспрекословному повиновению подчиненных, но после того, как курень окружили и разбили в коротком бою в лесах за Бродами, пришлось привыкать к новому положению. Тогда ему удалось с двумя верными людьми пробиться сквозь чекистский заслон, обойти ночью Броды и пробраться во Львов. Тут получил приказ главного штаба: осесть в городе, по возможности устроиться на железной дороге или на почте. И вот теперь бывший куренной находился в подчинении гитлеровского резидента Ивана Строева, действовавшего под видом майора интендантской службы Игоря Гаркуши и возглавлявшего группу шпионов, оставленную фашистским разведорганом «Цеппелин».

— Так что же это за личность, ваш Гимназист? — заинтересовался Гаркуша.

— Разумный хлопец, — угодливо сказал Сорока. — В моем курене возглавлял канцелярию и вел все дела.

— Сам отец Василий рекомендует его? — задумчиво переспросил Гаркуша.