Николай Далекий - Танки на мосту!

— Черт... — с досадой пробормотал я, впрочем достаточно громко, чтобы «капитан Павлов» мог слышать.

Тотчас же сопровождавшие бомбардировщиков «мессершмитты» напали на наших истребителей, точно хотели заклевать их на лету. Один наш самолет, оставив маленький беленький зонтик, камнем пошел к земле, другой вывернулся замысловатым росчерком, ушел в поднебесье. «Мессершмитты» шныряли вокруг медленно опускавшегося на парашюте летчика, полосовали его нитями трассирующих пуль. Я наблюдал эту картину, стараясь придать лицу выражение плохо скрываемого злорадства, знал, что «капитан» боковым зрением следит за мной. Кажется, получалось. Я не без удовольствия думал о том, какой ералаш возникает в голове «сверхчеловека». Это увеличивало мои шансы на победу, хоть и ненамного. Малейшее сомнение, сама мысль о возможной ошибке, какую он допустил, сочтя меня за советского агента, неизбежно, как бы тому ни противился «капитан Павлов», притупляла его бдительность.

Я все еще не терял надежды, что возникнет какая-нибудь удачная для меня ситуация — машины задержат на КПП или их остановит какой-либо решительный командир. Тогда я крикнул бы: «Немцы! Это переодетые немцы, проверьте документы!» Пусть «капитан Павлов» стреляет в меня, но я буду кричать до последнего, привлеку внимание, и «сверхчеловек» будет вынужден еще до прибытия к мосту ввязаться в бой. Но такого удачного случая не выпадало. Нам навстречу проносились машины, шли, рассыпавшись по обочине, бойцы, однажды промелькнула эмка — я даже не разглядел, кто в ней. Пограничников не задерживали, они не вызывали подозрения, у них свои дела: держать границу позади линии фронта; ловить гитлеровских шпионов, диверсантов. «Капитан Павлов» знал, в какую форму одеть себя и свою группу.

И вот впереди нас мост...

Я его видел позавчера, когда меня везли на такой же полуторке в Беловодскую. Конечно, я особенно не приглядывался к нему, но в памяти осталось впечатление, что он не очень-то велик. Однако с тех пор, как Макс рассказал мне о плане гитлеровского командования, я столько думал об этом мосте, так к нему стремился, что, став мостом моих надежд, страхов, отчаяния, став моей судьбой и судьбой многих дорогих мне людей, он постепенно вырос в моем воображении до гигантских размеров. А он был деревянным, с невысокими перилами, длиной метров в шестьдесят — семьдесят, не больше...

Наша машина выехала на мост, и толстые доски настила загудели под колесами. Машина шла медленно, я сидел спиной к кабине и не оглядывался, но догадался, что впереди, задерживая нас, движутся повозки. Повозки были и позади нас — те же узлы и чемоданы, заплаканные дети с испуганными глазами и женщины, шагающие рядом.

«Капитан Павлов» вертел головой, зорко поглядывая вокруг. Поглядывал он и на меня, однако, я с деланным равнодушием смотрел назад, стараясь не проявлять ни своего интереса к мосту, ни своей тревоги, как будто был уверен, что «сверхчеловек» сделает всё, как надо, и мне беспокоиться на этот счет нечего. Володька сидел рядом, уронив тяжелую голову на мое плечо, храпел богатырским храпом. Зульфия задумчиво и грустно смотрела на воду. Майор открыл глаза и, точно проверяя свою память, произнес: «Река Равнинная... Да, это Равнинная». Три человека на машине, три моих друга, но ни один из них не сможет помочь мне. Это было, пожалуй, самым ужасным.

«Пограничники» оживились, завозились с оружием, сидевший напротив меня громила нервно облизал губы, взглянул на меня испытующе. Я ответил едва заметным одобрительным кивком: «Приехали, приятель...»

Как только мы выехали на бугор, «капитан» приказал свернуть влево и, удалившись метров на сто от шоссе, машины остановились рядышком. «Пограничники» быстро соскочили на землю и разбились на две группы. Я увидел, что каждый третий из них держит в руках ручной пулемет Дегтярева с примкнутым диском. Запасных дисков было много, по два-три у каждого в вещевом мешке. Судя по всему, они приготовились к длительному, упорному сражению. Неужели «капитан» решил внезапно напасть на саперов и с боем захватить мост? Нет, на это он не пойдет, пожалуй. Он придумал что-то похитрее...

«Капитан Павлов» не терял времени даром. Он приказал Зульфии собрать имеющихся вблизи раненых и пообещал, что, как только у нее будет все готово, отправить обе машины с ранеными в тыл. Девушка побежала к повозкам на шоссе, голенища сапог нелепо болтались на ее тонких ногах. Я проводил Зульфию глазами, мысленно прощаясь с нею, с ее лицом, с ее удивительными глазами. Я был уверен, что никогда больше не увижу ее.