Юрий Гайдук - Штрафбат. Закарпатский гамбит

«Союзнички! Мать бы их в тушенку!» – выругался Карпухин, у которого второй фронт вызывал изматывающую изжогу, и еще раз пристально-испытующим взглядом прошелся по лицу Дороша.

– И все-таки постарайся вспомнить «Михая».

И снова Дорош скривился в вымученной виноватой улыбке:

– Нет, не знаю. Поверьте! – И тут же срывающимся голосом: – Мне жить хочется, поверьте… И если бы я знал, я бы сразу вам всё рассказал.

Спрашивать далее о «Михае» не имело смысла, тем более что Дорош мог в любой момент закрыться в своей скорлупке, и Карпухин вполне миролюбиво произнес:

– Хорошо, допустим, относительно «Михая» я тебе поверю, однако никогда не поверю тому, что ты никого не знаешь из ближайшего окружения твоего друга Мазура.

– Это что, тех, кто завязан с ним на подполье? – моментально просек Дорош, которому важно было реабилитироваться перед генералом за «прокол» с каким-то «Михаем».

Карпухин утвердительно кивнул головой.

– Да, в первую очередь это националистическое подполье, но и не только.

– Так человек десять я вам сразу назову, – как бы даже повеселел Дорош, – а остальных надо будет вспомнить.

– Хорошо, очень хорошо, – пробормотал Карпухин, мысленно поздравляя группу Андрея Бокши со столь удачным «языком». Однако ни с Бокши, ни тем более с генерала Карпухина никто не снимал ответственности за разработку и дальнейшее проведение операции «Закарпатский гамбит», и Карпухин вынужден был вернуться к вопросу, который на данный момент волновал его более всего: – Хорошо, но вернемся к этой теме чуть позже, а сейчас… В Мукачево, да, пожалуй, и в Севлюше есть бандгруппы, на которые могло бы опираться националистическое подполье Закарпатья?

Задавая этот вопрос, он надеялся в глубине души на нужный ему ответ, и он получил его.

– Бандгруппы? – уточнил Дорош и тут же отрицательно мотнул головой: – Нет!

– Ты хорошо продумал свой ответ?

– А откуда им взяться? – удивился Дорош. – После того, как прошла недавняя зачистка…

Он хотел сказать, что теперь даже бабы с детьми не боятся в лес ходить, однако что-то заставило его замолчать, и он негромко произнес:

– Хотя прошу прошения… Есть одна банда, да вот только где она окопалась, не знаю.

– И что за банда такая? – «заинтересовался» Карпухин, хотя уже знал, кого именно «сдаст» Дорош.

– Точно, конечно, сказать не могу, – замялся Дорош, – но в городе слушок пошел, будто это те самые дезертиры из уголовников, которые ужгородскую тюрьму догола раздели.

«Выходит, хорошо зацепились», – порадовался за себя и за Бокшу Карпухин, однако вслух спросил:

– А почему ты думаешь, что этими бандитами может заинтересоваться националистическое подполье?

– Так здесь и думать нечего, – пожал плечами Дорош, – насчет этих выродков у меня сам Мазур совета спрашивал, да и капитан Гладкий ими заинтересовался.

Это уже было более чем интересно, и Степан Васильевич вдруг почувствовал, как в висках отдалось нарастающим звоном.

– Гладкий – это тот самый милиционер, который прикрывал вас по линии уголовного розыска?

– Да! Да-да, тот самый!

– Ну а Мазур… Он-то что хотел узнать?

– Интересовался, можно ли верить тем слухам, что в народе болтают, да еще попросил, чтобы я или мои люди самолично прощупали этих выродков.

– И что? – насторожился Карпухин.

– Самые настоящие бандиты и головорезы, – безапелляционно заявил Дорош. – И я еще удивляюсь Советской власти, которая дала им оружие в руки.