Лев Савельев - Дом Павлова

— Пойду заткну ему глотку, — как-то просто сказал Авагимов, обращаясь к Жукову, лежавшему рядом в воронке от снаряда.

— Не ходи, — ответил Жуков. В ту пору он был командиром роты. — Пусть артиллерия кончит. Не вечно же они будут…

— Надо, — твердо ответил политрук, выскочил из воронки и побежал на левый фланг. Схватил пулемет, увлек за собой расчет, выбрал огневую позицию, залег и вскоре заставил вражеского пулеметчика умолкнуть. Все это было делом нескольких минут. Рота, до того прижатая к земле, поднялась…

Этот удивительно подвижной человек старался всегда быть там, где труднее. Вот и сейчас, когда рота окапывалась, он вместе с солдатами взялся за кирку.

Вскоре из-за угла показался заместитель командира батальона капитан Жуков. Дорохов, издали узнав его по кубанке — больше никто из офицеров полка такого головного убора не носил, — побежал навстречу.

— Фашистов на берегу уже нет, товарищ капитан, — возбужденно доложил он. И, показывая на «Клуб моряков», добавил: — А тут пулеметная рота. И подвал что надо…

— Добро, — согласился Жуков. — Там и капэ батальона будет… А теперь командиров рот ко мне! Живо! — приказал он своему связному.

Предстояло, не дожидаясь, пока переправится весь батальон, очистить прибрежные здания. Седьмая рота должна обосноваться в домах НКВД, а восьмая — действовать левее, там, где пивоваренный завод и Госбанк.

Оставив на берегу лишь небольшой заслон — он-то и укрепился возле «Клуба моряков», — обе стрелковые роты, седьмая и восьмая, поддерживаемые дороховскими пулеметчиками, устремились вверх по тропинкам каменного обрыва.

Улица вся в руинах. А молчаливые обугленные коробки зданий, зияющие глазницами окон, таили в себе смерть — в них прятались вражеские снайперы. И это стоило жизни командиру седьмой роты Довженко. Не прошло и получаса с тех пор, как высадилась рота, и уже осиротела… Команду над ротой принял политрук Наумов.

Вместе с остальными спешило и стрелковое отделение сержанта Павлова.

Когда рота стала подниматься в гору, осколком мины ранило пулеметчика. Павлов подхватил ручной пулемет, выпавший из рук раненого товарища, взял у него сумку с запасными дисками и побежал догонять своих.

Тут его окликнул старший политрук. Фамилии офицера Павлов не знал, но он запомнил его еще с ночи, когда видел его на левом берегу Волги, и кто-то сказал, что это работник политотдела дивизии.

Тот, видно, тоже узнал Павлова.

— Из седьмой роты? — спросил он, осматривая коренастого сержанта. Павлов был весь увешан оружием. Получив утвердительный ответ, офицер распорядился: — Пойдешь, сержант, со мной. Там одного гада надо выкурить…

И они стали пробираться по улице.

Пули свистели все чаще и чаще, и вскоре пришлось поползти.

Старший политрук прыгнул в воронку:

— Вот здесь, сержант, и будет наша огневая позиция… А бить надо вон по тому месту, где снайпер засел, второе окно слева на четвертом этаже… Ваш Бойко идет вон на тот желтый дом, видишь? — Он кивком указал направление. — А гад и голову поднять не дает… Он и Довженко достал…

Павлов проворно развернул ручной пулемет и открыл огонь. Старший политрук лежал рядом.

Кончался диск. Офицер взял из холщовой сумки новый и на мгновение поднялся, чтоб подать его. Но диск выскользнул из его рук, и он, привалившись к краю воронки, стал медленно сползать…

Сколько смертей видел солдат Яков Павлов! Но эта, первая на сталинградской земле, отозвалась в душе как-то по-особенному. Всего несколько слов сказали они друг другу за те недолгие минуты, что пробыли вместе. Но здесь, когда за спиной Волга, а под ногами изрытая железом, израненная и сожженная земля Сталинграда, каждое слово товарища и каждый выстрел по врагу значили особенно много…

Павлов ладонями приподнял безжизненную голову этого человека, ставшего ему вдруг таким близким. Какое молодое хорошее лицо! Сержант бережно опустил голову убитого и прикрыл лицо пилоткой. Потом подобрал скатившийся на дно воронки диск и быстро зарядил пулемет.

В эту минуту все мысли были прикованы к окну — второму слева на четвертом этаже. Очередь за очередью посылал он в окно, мстя за того, кто с пробитой головой лежал рядом.

Что сталось с вражеским снайпером — неизвестно. Настигла ли его пулеметная очередь, или он, убедившись, что открыт и за ним охотятся, покинул позицию? Но только из второго окна слева на четвертом этаже больше не стреляли. И взвод лейтенанта Ивана Бойко смог продвинуться вперед.