Иван Бережной - Записки разведчика

Немецкие заставы остались позади. Но это не значит, что мы гарантированы от встречи с противником. В любом месте он может организовать засаду или, обнаружив наши следы, выслать погоню. Группа шла быстро и настороженно. Нервы все время натянуты. Незначительный треск сухих веток под ногами отдается в ушах выстрелом. В конце концов беремся друг за друга и идем гуськом.

Вдруг движение замедляется.

– Стой! — говорит Толя. — Впереди наезженная дорога. Надо проверить, нет ли противника, и подтянуть группу. Переходить будем одновременно.

– А не лучше ли по одному? — спрашиваю я.

– Нет. Чем меньше затратим времени на переход дороги, тем лучше. Если по одному, то первые могут пройти, а последующие будут замечены противником.

– Но он может с таким же успехом заметить и всю группу?

– Может, — спокойно ответил Толя. — Зато мы все будем вместе на той стороне. Пойдем быстро, и противник не сумеет изготовиться к стрельбе. А когда войдем в лес – пусть гонится.

Все приготовились к переходу через дорогу.

– Переходить спиной вперед, — отдал распоряжение Толя и тихо скомандовал: — Встать! Пошли!

Зашуршала трава, послышался глухой топот полутора десятка пар ног. Мгновение – и дорога позади. Пусть противник ищет нас в том направлении, куда ведут следы.

Это старый испытанный метод разведчиков. Расчет на простачков. При мало-мальски внимательном взгляде на след не трудно определить истинное положение. Однако на практике нередко находились такие простаки и клевали на приманку.

На дневку группа остановилась в лесу, около ручья, поросшего густым кустарником.

В то время, когда мы отдыхали, Дуся целый день возилась возле радиостанции, но ей так и не удалось найти неисправности. Радистка молчала и с трудом сдерживала слезы. Даже ярый противник женщин Юра и тот сказал тоном взрослого мужчины:

– Ничего, Дуся, не беспокойся. Все будет в полном порядке.

Однако порядка не было.

С наступлением темноты мы возобновили движение. Чтобы сэкономить силы, пошли заброшенной дорогой до Белых Березок, перешли мостик и оказались перед грудой развалин. Уцелевшие трубы печей, словно зенитки, угрожающе нацелились в небо.

В прошлом это было большое село, расположенное на южной границе Брянских лесов. Оно тянулось вдоль речушки на протяжении полутора километров.

При отходе частей Красной Армии в селе были оставлены тяжелораненые советские воины, которые после выздоровления вместе со всеми взрослыми мужчинами ушли в партизанские отряды. Дома остались старики, женщины и дети. Когда партизаны начали делать налеты на вражеские штабы, гарнизоны и железные дороги, фашистское командование стало применять карательные меры против мирного населения, надеясь этим самым заставить партизан отказаться от борьбы.

Гитлеровские каратели ворвались в Белые Березки и соседние села и полностью сожгли их. Тех, кто пытался тушить пожары, расстреливали на месте или бросали в костер и сжигали заживо. Такая участь постигла и партизанские семьи. Фашисты со свистом и хохотом расстреливали беззащитных жителей… Этими расправами гитлеровцы рассчитывали запугать мирное население, добиться его повиновения и тем самым лишить партизан поддержки. Однако надежды врага не оправдались. Жители, лишившись крова, уходили в лес и от скрытой помощи партизанам переходили к активным действиям. Они пополняли партизанские отряды и с оружием в руках мстили врагу за сожженные хаты, поруганных жен, матерей и сестер.

…Вид сожженного села напомнил мне декабрь первого года войны. Тогда фашисты удирали из-под Ельца. Там они показали свое звериное лицо, оставляя на пути своего бегства горы пепла и развалин. Но там проходил фронт. А здесь гитлеровцы воевали с мирными жителями.

Среди сопровождающих нас партизан один был молчалив и угрюм. Звали его Дмитром.

Когда группа вошла в село, Дмитро подошел к одному из пепелищ, снял кепку и склонил голову. Было тяжело смотреть на этого сгорбившегося, убитого горем человека. Трудно поверить, что это тот Дмитро, который с нами преодолевал болото, совершал переход. Он наклонился, взял горсть земли, перемешанной с золой, и начал мять в руке. Так в глубоком молчании простоял несколько минут, затем медленно поднял глаза, полные слез, посмотрел вокруг отсутствующим взглядом, скользнул им по уцелевшему журавлю возле колодца. Вдруг опомнился, посмотрел на нас и быстро отошел от места, где когда-то стоял его дом.