Иван Бережной - Записки разведчика

– Товарищ капитан, разрешите я пройду вперед? — обратился ко мне Черемушкин.

– Отдохните, потом пойдете, — посоветовал я.

– Да мы только спустимся в долину Зеленицы, посмотрим, есть ли там дорога, — поддержал Черемушкина Семен Рыбальченко.

– Будьте осторожны, — предупредил я на всякий случай, хотя знал, что Митя в разведке всегда осторожен.

С Черемушкиным ушли трое разведчиков. Перескакивая с камня на камень, дозорные продвигались вдоль ручья. Вскоре они спустились к реке, в которую впадал ручей, свернули влево и скрылись за скалой. Прошло несколько минут, и вдруг тишину нарушил шквал пулеметного и автоматного огня.

Послышались взрывы мин. Бой шел в ущелье, куда ушли разведчики.

– За мной! — подал я команду и побежал на выстрелы.

Слух улавливает очереди наших автоматов… Что такое? Лишь один наш автомат отвечает на стрельбу десятка немецких пулемётов. Где же остальные? Неужели погибли! Сердце подсказывало – случилось что-то непоправимое.

Выскочив на гору, мы открыли огонь из автоматов и пулеметов по противнику. Почти одновременно с нами заговорили пулеметы и ротный миномет. третьей роты. Перед нами открылась неутешительная картина. Обращенные к нам скаты высоты, расположенной на западном берегу реки, погрузились в сумерки. По всему склону мигают вспышки выстрелов. Внизу под нами на ровной площадке за камнем лежит Митя Черемушкин и стреляет короткими очередями. Вокруг него, высекая искры из камня, мечется рой пуль. Рвутся мины, и град мелких осколков обрушивается на разведчика. Вблизи никого нет. Где же остальные?

– Митя, отползай! — прокричал я вниз. Но он не обратил внимания. На мгновение перестал стрелять, приподнялся на локти и посмотрел вправо.

– В речку! Под водой уходите! — выкрикнул он хриплым голосом, опустился за камень и возобновил стрельбу.

Только теперь мы заметили троих разведчиков, барахтавшихся в реке. Они то ныряли и плыли под водой, то переползали через перекаты. Рядом с ними взвивались султанчики воды, взбиваемые пулями. Наконец им удалось добраться до изгиба ущелья и укрыться за скалой.

– Черемушкин, Митя, отходи! Ребята спаслись! — кричали хором разведчики.

– Прощайте, товарищи! — донеслось снизу.

– Отползай! Приказываю! — прокричал я, не узнавая своего голоса.

На этот раз подействовало. Черемушкин оттолкнулся от камня и начал ползти. Движения его рук были неуверенны, а ноги безжизненно волочились по земле.

– Да он ранен в ноги, — с ужасом заметил Гапоненко. — Я помогу…

Но помогать не пришлось. Рядом с Черемушкиным взорвалась мина. Когда развеялись пыль и дым, мы увидели опрокинутое навзничь, распростертое, безжизненное тело отважного разведчика…

За боем не заметили, как опустились сумерки. Колонна продолжала движение. Вершигора приказал нам с Карпенко оставаться на месте до утра, чтобы противник не смог организовать преследование.

Всю ночь напролет гитлеровцы освещали ущелье ракетами и обстреливали из пулеметов. Все же Гапоненко с двумя разведчиками удалось вынести тело Черемушкина. Оно все было искромсано пулевыми и осколочными ранами. Обе ноги ниже колен пересечены пулеметной очередью, в груди сквозное пулевое ранение, а голова, лицо и руки иссечены десятками осколков.

Смерть Черемушкина потрясла нас. Разведчики с обнаженными головами молча стояли возле тела друга. Молчание нарушил Рыбальченко.

– Когда мы вышли к реке, то ничего подозрительного не заметили, — говорил он сквозь слезы. — Прошли метров тридцать. Митя ушел вперед. В это время противник открыл огонь. Митя упал, отполз за камень и начал отстреливаться. Мы тоже бросились на землю. Лежим на ровной площадке у самой скалы. Даже укрыться негде. «Отходите», — крикнул Черемушкин. Леша Бородулин ему в ответ: «Ползи сюда. Вместе будем отходить». А Митя кричит: «Нас здесь по одному перебьют. Отходите! Это мой приказ. Потом прикроете мой отход». Начали отползать, меня щелкнуло в руку. Пули воют, не поднять головы… Выход подсказал Митя. Спустились в воду…

Я слушал Рыбальченко и все больше убеждался, что Черемушкин был ранен в ноги в самом начале боя. И раненым он думал не о себе, а о товарищах. Про ранение умолчал, зная, что раненого его товарищи не оставили бы. А это грозило смертью для всех.

– Эх, Митя, Митя, вологодский паренек, отважный партизан и лучший среди разведчиков, — шептал я, прощаясь с другом. — Знай же, боевой друг, что ты уносишь с собою и частицу моего сердца. Ты ушел из жизни с чистой совестью. Мы не забудем тебя, а за смерть отомстим врагу…