Вадим Собко - Избранные произведения в 2-х томах. Том 1

Они сели рядом на скамью.

— Что поделываешь? — спросила Саня.

Железняк видел, что девушка всё ещё не хочет отказаться от своего равнодушно-насмешливого тона и словно держит его на каком-то хоть и небольшом, но очень чувствительном расстоянии.

— Да всё по-старому, в первом цехе. А ты?

— И я на своём месте. У пульта.

Помолчали, уже немного раздражённо думая друг о друге. Разговор явно не клеился.

— Смешно! — неожиданно сказала Саня.

— Что это тебя насмешило?

— Смешно! — повторила девушка. — Вот сидят на скамье два человека, и говорить им не о чём, и неинтересно им друг с другом, а почему-то сидят и не расходятся. Смешно!

Иван пожал плечами: чудная она какая-то, эта Санька.

— Можно и уйти, если тебе так неинтересно.

— Да не хочется.

Это была правда. Уходить не хотелось. Иван опять пожал плечами и промолчал. Так молча они сидели несколько минут, смотрели, как в дымном небе, с трудом пробиваясь своим светом к земле, блещут звёзды, слушали, как всё тише шелестят листья.

— А ты куда шла? Гуляла?

— Нет, в библиотеку. С первого в вечернюю школу пойду. Вспомнить много надо.

— В школу?

— Да.

— Да что тебе, семи классов мало — за автоматами на пульте следить? Или в институт захотела?

— Нет, в институт я не собираюсь. А чтобы за автоматами на пульте следить и всё понимать, семи классов, оказывается, мало.

Саня сказала эти слова убеждённо и спокойно. Видно, хорошо их продумала, видно, не сразу решила девушка снова сесть за парту.

— А вот мне моих восьми классов пока хватает, — сказал Железняк.

— Это ненадолго, — ответила Саня. — Ну, пошли! Проводишь меня до библиотеки?

— Конечно.

Саня шла рядом с Железняком и не могла понять, какое чувство у неё к этому парню. Лучше он или хуже других — неизвестно, но не такой. Вот сейчас идёт рядом с ней, словно забыл обо всём, и неизвестно даже, помнит ли, что Саня рядом. О чём он думает? Конечно, спросить можно. Но никто и никогда на такой вопрос не сможет точно ответить.

— Марина в техникум поступила?

Слова долетели до Железняка словно из тумана, он сначала непонимающе взглянул на свою спутницу, как будто не мог сообразить, откуда она взялась, потом ответил:

— Да, в строительный.

— Я тоже хотела в техникум, а потом передумала.

— Стипендия мала?

— Нет, не в том дело. К печи я очень привыкла…

— Ну-у-у… — начал Иван, но что он хотел сказать, так и осталось неизвестным.

Они дошли до библиотеки.

— Ты знаешь, что Кирилла посадили в тюрьму? — нарушила молчание Саня.

— Что-о? Ты с ума сошла! За что?

— В какую-то банду впутался. В Дружковке одну старуху посадили, тут у нас нескольких и в Славянске тоже. Вот и Кирилл попал.

— Враньё! — крикнул Железняк.

— Нет, правда.

— Как же ему помочь?

Иван растерялся. Сначала ему казалось, что он немедленно должен что-то делать, как-то действовать, потом понял, что всё равно помочь ничем не сможет, и только переспросил:

— Ты наверняка знаешь? Быть не может! — снова усомнился Железняк.

— К сожалению, может, — невесело улыбнулась Саня. — А вспомни: «Я бы Гитлера поймал, я б царя убил»… Вот и убил!

Она быстро повернулась и вошла в библиотеку, не сказав ни слова на прощание. Иван посмотрел вслед девушке и отправился домой. Было такое чувство, будто ему грози! беда, неведомое несчастье и отвратить его не может никакая сила. Откуда придёт беда, он не знал, но она была где-то тут, за окнами, в темноте, летала вместе с горячим степным ветром, приближаясь с каждым прохожим.

— Псих! — сказал юноша, садясь к столу. — Тогда и бойся, когда беда придёт, а пока пусть она тебя боится.

Он нарочно выговорил эти слова громко и твёрдо. В тишине ярко освещённой пустой комнаты они, правда, прозвучали не очень уверенно, но первый страх неожиданности всё-таки прошёл.

Стараясь отвлечься, Иван вытащил лист бумаги, конверт и стал писать письмо в Луганск. Там жил его дружок Терентий Британ, с которым они учились в семилетке. Железняк просил друга узнать всё о Семёне Климко, как он тренируется, как работает, как живёт.

Наконец письмо написано и синий конверт заклеен. Снова, хочешь не хочешь, мысли возвращаются к Кириллу, к его причудливой судьбе, и Железняка охватывает чувство тревоги за товарища. Чем может помочь ему Иван? Как может доказать его невиновность, спасти от суда?

А вдруг Кирилл в самом деле совершил преступление?

Нет, этого не может быть. Железняк хорошо знает своего бывшего учителя, его порывистость, неуравновешенность. Всё, что угодно, самая дерзкая выходка, самая нелепая горячность, но не преступление — на это Сидоренко не способен.