Вадим Собко - Избранные произведения в 2-х томах. Том 1

— Есть хочешь? — спросила мать.

Она говорила необычно тихим голосом, и старшему сыну почудилась в нём сдержанная боль. В последний год мать болела часто. Приходили доктора, прописывали лекарства, делали анализы, говорили, будто это от переутомления и скоро пройдёт, а болезнь не проходила.

— Да, есть я хочу, — стараясь быть весёлым, бодро сказал Иван. — А ну, Христинка, пошли!

Чёрненькая, тоненькая тринадцатилетняя Христина сейчас же встала с дивана и пошла на кухню. Она осторожно и бесшумно ступала тонкими ножками, а взглядом словно умоляла Ивана: «Не говори громко, не смейся, мама больна».

Они вышли в кухню, и, как только закрылась дверь, Иван спросил:

— Что было?

— Плохо было. Видно, очень болело.

— Доктор приходил?

— Да.

— Что сказал?

— Сказал — завтра прийти в поликлинику.

Христина наложила полную тарелку золотистой жареной картошки, рядом появились два огурца и красный надутый помидор. Всё это она сделала быстро и проворно — тут, на кухне, она чувствовала себя хозяйкой.

Иван сел к столу. Вкусная, хорошо поджаренная картошка так и хрустела на крепких зубах. Христина стояла рядом, сложив на груди руки, и глядела. У неё были такие большие глаза, что даже казалось странным, как они умещаются на таком маленьком личике.

Скрипнула дверь, на пороге появилась мать.

— Мама! Зачем ты встала! — крикнула Христина.

— А что же мне лежать? Уже всё прошло, — спокойно и ласково, обычным, чуть скрипучим голосом ответила мать. — Ну, Ваня, чем тебя тут кормят? Эх ты, хозяйка! Помидор и то не нарезала.

— Так вкуснее, — с полным ртом проговорил Иван,

— А ты не заступайся, пусть учится.

За стеною послышался подозрительный шум, восклицания, что-то треснуло, погас свет, а через мгновение в кухню влетела Марина. Её круглое красивое лицо с коротким носиком и весёлыми ямочками на щеках пылало от гнева.

— Этого Андрея надо отлупить! — крикнула она. — Идите, идите поглядите! Он когда-нибудь ещё пожар наделает!

— Не кричи! — чуть раздражённо отмахнулась мать. — Не кричи! Что там случилось?

Все пошли в комнату. Там было темно. Андрейка залез в угол, и сразу обнаружить его не удалось. Иван щёлкнул выключателем. Свет не загорелся.

— Что он сделал?

— Взял ножницы и ткнул в розетку. Ну как вам понравится? — выпалила Марина.

— Короткое замыкание, — с полным знанием дела заявила Христина.

— Сейчас исправим, — весело сказал Иван и полез к пробкам. — Теперь ясно: наш Андрейка станет выдающимся электротехником или строителем электростанций, и ему дадут орден.

— Для начала его хорошенько выдерут, — сказала мать. — Ишь нашёлся электротехник, ножницами в розетки тыкать!

У матери слово с делом никогда не расходилось. Когда через несколько минут в комнате снова засиял свет, она вытащила перепуганного Андрейку из-за шкафа, и сын получил обещанное. Наказание он переносил стоически, без крика и плача, только сопел. Да и в самом деле, с чего бы он стал кричать? Разве мама может сильно побить?

Этот случай сразу поставил всё на старые, привычные места, а в сердце Ивана отодвинул на задний план заботы и волнения, вызванные неожиданной болезнью матери и падением со скалы. Всё стало будничным, обычным и надёжным.

— Ну, теперь давайте проверим, кому что нужно для школы, — сказала мать, когда дело Андрея было окончательно ликвидировано.

— Мне нужен новый воротничок к форме, — сказала Марина.

— Мне — цветные карандаши, — заявил Андрей.

— У меня всё готово, — сказала Христина.

— А у меня ещё двух учебников нет, алгебры и задачника, — объявил Иван, — надо купить. Они когда-нибудь всем пригодятся — и Марине, и Христе, и даже Андрею. Задачники не меняются, это история каждый год меняется.

— Так, — подытожила мама. — Подумаем. Что-то не широко вы размахнулись…

— Я же не говорила о новой форме, — заметила Марина.

— Хорошо, — сказала мать. — Может, и о новой форме подумаем.

Большая семья Железняков жила очень скромно. Отец, Павел Железняк, офицер-танкист, погиб под Варшавой в сорок четвёртом году, и Мария Железняк одна тянула семью, одна выводила детей в люди. Государство платило ей триста рублей пенсии, работа табельщицей в первом механическом цехе давала столько же. Денег всегда было в обрез, и только никем ещё не изученный талант матерей больших семейств позволял Марии учить детей в школе, досыта кормить их и одевать. Она мечтала дать всем им высшее образование, несмотря ни на что. Но пока ещё рано было думать об университете и институтах: Андрейка через два дня пойдёт во второй класс, Христина — в пятый, Марина — в седьмой, Иван — в девятый; всем им нужны учебники и тетради, всем нужна одежда и завтраки, и всем хоть изредка хочется побывать в кино. Содержать семью было нелёгкой задачей, но Мария Железняк, энергичная сорокалетняя женщина, никогда не жаловалась на судьбу. Она воспитывала детей дисциплинированными, учила быть сдержанными и бережливыми, вместе с ними сажала картошку на участке, который отводил ей завод, и каким-то образом сводила концы с концами, — как она это делала, никто не смог бы разгадать.