Андрей Орлов - Штрафбат. Приказано уничтожить

Зорин больше не мог это слушать. Шагнул за шторку… и снова чуть не стошнило. Над операционным столом склонились двое в белых халатах и марлевых повязках. Мужчина, лежащий на столе, напоминал египетскую мумию – совершенно белый, иссушенный. О том, что это еще не труп, свидетельствовала гибкая трубка от резиновой маски, сползающая на пол и убегающая к гудящему прибору. Грудная клетка подопытного была вскрыта, кости грудины перепилены. В стеклянных емкостях рядом со столом в желтоватом растворе плавали человеческие органы. Руки изуверов в длинных, до плеч, перчатках были по локоть в крови.

– Позвольте, кто вам разрешил сюда войти? – вскинул голову мужчина. – Выйдите немедленно, вам нельзя здесь находиться!

Руки чесались – треснуть лбами этих нелюдей, а потом отправить к праотцам.

– Снимайте маски, – процедил Зорин.

Мужчина с женщиной переглянулись, внимательно всмотрелись ему в глаза.

– Позвольте, у вас незнакомое лицо, я знаю весь штат, у меня прекрасная память на ли…

– Снимайте маски, – повторил Зорин.

Кажется, они сообразили – немецкий язык у Зорина был далек от совершенства. Стащили марлевые повязки, исподлобья уставились на «посетителя», на мрачных товарищей у него за спиной – помимо формы, в них не было, хоть тресни, ничего немецкого. Хирург, божий одуванчик – давно перешагнул за семьдесят, сморщенный, но глаза были внимательными, а голос – сильным, убедительным и отнюдь не старческим. Его ассистентке было на вид лет пятьдесят. Моложавая, с плоской грудью, суровым лицом. Из-под шапочки выбивались ломкие невьющиеся волосы. Глаза сверлящие и такие догадливые…

– Я доктор Шпигель, – мрачно вымолвил мужчина, – и это моя лаборатория. Немедленно покиньте помещение! Сюда позволено заходить только в стерильной одежде.

– Доктор Шпигель? – усмехнулся Алексей. – Еще один автор выдающихся достижений? А вы, фрау? – Он повернулся к каменеющей женщине. – Подающий надежды научный сотрудник?

– Леха… – прохрипел Вершинин, – кончай этих гадов и мотаем отсюда… Не могу уже… – его голос как-то подозрительно побулькивал. – Узнаю о жизни столько нового, не хочу больше узнавать… Кончай их, Леха.

Его русский был настолько выразителен… Женщина метнулась в сторону. Неизвестно, что там у нее было – оружие или кнопка для вызова охраны, – но она не успела. Гоберник бросился наперерез, повалил на пол, выбил дух точным попаданием в челюсть, бил по лицу остервенело, превращая его в месиво крови и хрящей – плевать, что она женщина, она не женщина, она чудовище… Доктор Шпигель глубоко вздохнул, закрыл глаза… а открыл уже, видимо, на том свете – позаимствованный хирургический скальпель врезался под сонную артерию. Зорин растерянно уставился на несчастного, лежащего на операционном столе. Не жилец. Половина жизненно важных органов этого парня – уже в банках…

На призывный стук отворилось жестяное оконце, образовалась вопрошающая мина.

– Чего еще?

– Доктору Шпигелю требуется свежий материал, – повернувшись вполоборота, чтобы стражник не видел лица, бросил Зорин.

– Опять? – удивился страж. – Вроде забрал одного сегодня.

– Требует еще. Качество первого категорически не устраивает.

– Заявку подписал?

– Да здесь, у меня…

Лязгнул засов, дверь поползла. Сил терпеть уже не было – Алексей поднажал плечом, шагнул – и проникающий под дых удар обеспечил немцу как минимум долгое несварение. Оставив товарищей разбираться, двинулся дальше. Встающий из-за стола обершутце плюхнулся обратно, оторопело посмотрел на вошедших – и тут же рухнул разбитой мордой в стол. В качестве «работы» Вершинина можно было не сомневаться. Зорин запер дверь на засов и закрыл оконце. Ключ от «темницы» висел на гвозде, рядом находился рубильник, которым Зорин не преминул воспользоваться. За решетчатой дверью вспыхнула тусклая лампочка, осветив уходящее вглубь пространство с сырыми бетонными стенами, одноярусные ряды железных кроватей, шевелящиеся тела под тонкими армейскими одеялами… Он испытывал страшную робость и неловкость, ковыряясь в замке. Едва ли эти люди сохранили человеческий облик… чем он может им помочь?

– Леха, ты уверен, что это правильное решение? – повторял за его собственным внутренним голосом Вершинин. – Несподручно как-то, там же растения, как мы нянькаться с ними будем?

Он медленно шел вдоль рядов кроватей. Кто-то спал, кто-то притворялся. На Зорина взирали равнодушные бесцветные глаза живых мертвецов, поблескивали голые черепа, обтянутые синей кожей, торчали заскорузлые костлявые конечности. Эти люди носили лагерную одежду – полосатые робы с нашивкой на левой стороне груди, обозначающей номер отряда и идентификационный номер заключенного. Запашок тут стоял… Горло перехватило мокрым узлом, он долго кашлял.