Сергей Маслов - Тайны и судьбы мастеров разведки

— Поверьте, Василий, мне-то известно, что в германо-японских отношениях не все благополучно.

От Стеннеса Зарубин получил ответ на главный вопрос, который тогда волновал советскую разведку: возможно ли нападение Гитлера на СССР, и если да, то как скоро? Стеннес сообщил, что, по сведениям крупного чиновника, прибывшего из Германии, выступление против СССР в военном и экономическом отношении практически под­готовлено. Друг назвал и конкретные, известные на тот момент сроки: май 1941 года (начало агрессии Гитлер впоследствии передвинет на июнь). Все высшие военные и гражданские круги Германии полагают, что война против СССР продлится не более трех месяцев.

Зарубин мог не знать, что подобную информацию наши разведчики направляли в Центр и из других стран. Но ведь от этого каждое отдельно взятое сообщение не становилось менее ценным. Советская разведка получила возможность убедиться, что Друг — это не просто псевдоним.

Каналы разведки все-таки неисповедимы. Откуда там, на Дальнем Востоке, взяться «телепатам», которые могли бы читать мысли Гитлера? Но ведь и Зорге свои сообще­ния не из Берлина слал. В дневнике Георгия Димитрова, к примеру, зафиксировано, что Чжоу Эньлай, соратник Мао, представитель ЦК КПК при гоминьдановском правитель­стве, передав в Москву по каналам Коминтерна сообщение о точной дате нападения Гитлера на СССР, «ошибся» всего лишь на один день — он назвал 21 июня. И эта информа­ция, разумеется, тоже была почерпнута из окружения Чан Кайши. Так что не все Штирлицы сидели «под колпаком» у Мюллера.

Кстати, о Зорге. Друг встречался с Рамзаем, когда тот, корреспондент газеты «Франкфуртер цайтунг», приезжал в Шанхай. Они обменивались информацией, из которой вырисовывалась неизбежность войны в ближайшие неде­ли. Стеннес не знал, что Зорге направляет свои сообщения непосредственно в Москву. Но Друг имел возможность продублировать их через Зарубина.

Поездка в Москву откладывалась. В конце концов Стеннес посчитал ее нецелесообразной на данный момент и попросил ускорить приезд жены в Китай. Настало время прощаться с Зарубиным. Друг сказал, что из идейных по­буждений согласен информировать СССР по важнейшим политическим вопросам, и попросил дать ему для этой дели связника. Сотрудничество с советской разведкой тем самым выходило за рамки прежних, «джентльменских» отношений.

Война, которую Стеннес считал неизбежностью, стала свершившимся фактом. Новая ситуация — новые ориен­тировки.

Друг информировал советскую разведку о германо-японских отношениях, о политике Германии и Японии в отношении Китая. Важнее всего были прогнозы Стеннеса относительно того, выступит ли Япония против СССР. Информация Друга высоко оценивалась в Москве. Свои сообщения Стеннес передавал через оперативного работ­ника легальной резидентуры в Шанхае Рогова, работавшего «под крышей» ТАСС.

На одну из встреч в конце января 1942 года Стеннес при­нес Рогову печальную весть, сообщив об аресте в Японии группы Рихарда Зорге.

— Не обвиняют ли арестованных в связях с СССР? — поинтересовался «журналист».

— Вам это известно? — слегка удивившись, спросил Стеннес.

— Нет, я пока не могу утверждать на этот счет ниче­го определенного. Но антисоветизм японцев заставляет предположить, что все постараются списать на «русский шпионаж».

Стеннес, прервав затянувшееся молчание, спокойно сказал:

— Японцы могут и меня арестовать.

22 января 1942 года Рогов отправил в Москву подроб­ную шифротелеграмму, сообщив о разговоре с Другом и об аресте Зорге. Начальник внешнй разведки Фитин, получив ее, посчитал необходимым переправить Друга в СССР. Но в более высоких сферах это предложение не нашло под­держки. Посчитали, что наш источник никак не «засвечен» в глазах японцев.

Как посмотреть. Если в качестве источника—согласен. Но в качестве личного врага Гитлера... Фюрер Стеннеса не забыл и жаждал его крови. Риббентроп собственноручно начертал текст телеграммы в немецкое посольство в Китае: «Стеннес должен быть ликвидирован». Это как же должны были витать в облаках наши «сферы», чтобы с их высоты нельзя было узреть смертельную опасность, которая хо­дила за Стеннесом по пятам. С одной стороны, щупальца гестаповцев дотянулись уже до Китая. С другой стороны, к Вальтеру подбирались и их коллеги из японской тайной полиции «кэм-пентай».

Стеннеса в очередной раз спасли находчивость и ку­раж. Не дожидаясь ареста, он сам отправился к японцам. Официально заявил, что состоял на службе у Чан Кайши. Представители военной полиции оказались в замешатель­стве. Ход мысли у них был примерно такой. Япония — со­юзник Германии, а у Вальтера немало друзей в вермахте, к которому они, японцы, относятся с глубоким уважением. При этом большинство высокопоставленных японских чиновников и офицеров испытывали глубокое, почти инстинктивное недоверие к Гитлеру. «Ваше счастье, что вы сами явились к нам, — сказали ему позже. — Папка с вашим делом десятисантиметровой толщины. И мы уже приняли решение вас ликвидировать. Но ваше мужество и прямота нам понравились. Когда же вы упомянули, что и по сей день остаетесь монархистом и храните верность Дому Гогенцоллернов, то задели нас за живое. В этом есть что-то от самурайской преданности».