Гюнтер Хофе - Заключительный аккорд

Клазен осторожно довернулся и, пригнувшись, покатил назад.

Мюнхоф ждал его в тени руин, набросив поверх ватной куртки плащ.

— Поехали, и как можно быстрей, — прошипел Клазен и свернул в просеку, работая изо всех сил палками. Через несколько минут Мюнхоф отстал от него. Он с трудом переводил дыхание, как во время соревнований. Клазен заметил это, остановился:

— Что такое? Почему отстаёшь?

— Я забыл смазать лыжи.

Обер-лейтенант отсоединил крепления и в тот же момент упал на землю. Над обломками просвистело несколько снарядов. Осколки и обломки веток посыпались на них.

— Снимай быстрее свои лыжи и дай их мне!

Мюнхоф недоверчиво посмотрел на Клазена, когда они обменялись лыжами. Обер-лейтенант вскоре понял, что по липкому снегу на несмазанных лыжах он не проедет и двух километров. Пот лил с него ручьём. Мускулы сводило от напряжения. Мюнхоф давным-давно сбросил свой плащ, его шатало от страха и усталости. А канонада всё не утихала.

Клазен свернул на просеку, ведущую на север.

«Нам нужно выехать на дорогу, иначе мы тут костей не соберём».

Двигаться становилось всё труднее.

«Почему бы тебе не лечь, просто лечь в снег и лежать? — спрашивал он самого себя. — Остаться там, где есть… Не думать о том, что будет завтра…»

Наконец они вышли к дороге, которую несколько человек на бульдозере пытались сделать проходимой.

«Для кого? — машинально подумал Клазен. — Вероятно, и они должны выполнить приказ, чего бы им это ни стоило».

Замахав руками, они остановили машину и забрались в неё. Клазен уже перестал ругать приказ о своём новом назначении. Эта езда на лыжах показалась ему длиною в жизнь.

Стрелка часов приближалась к цифре «3». Целых шесть километров отделяли их бульдозер от Кринкельта. Дальнобойные американские орудия обстреливали дорогу. Взрывы ухали совсем рядом, по не кучно. Попутчики Клазена и Мюнхофа, те самые солдаты, которые пытались привести дорогу в порядок, вдруг спрыгнули с машины и бросились в лес, опасаясь, что из-за шума мотора их заметят и «накроют». Вскоре они растворились в темноте.

Лицо Мюнхофа от страха и изнеможения стало неузнаваемым. Клазен сел за руль, выжал сцепление. Машина дёрнулась, начала двигаться еле-еле, метр за метром. Несколькими минутами позже в нос ударил зловонный запах — горела резина. Но всё же охать было можно. Клазен почувствовал, как его руки судорожно сжимают рычаг скоростей. Лоб он прижал к ветровому стеклу. Стеклоочистители едва успевали сгребать налипший на стекло снег. Он уже не обращал внимания на канавы, а видел только жалкую груду камней Кринкельта, освещаемую частыми разрывами.

Вдруг удар страшной силы вырвал руль у него из рук. Взрывная волна запрокинула назад голову. Стекло покрылось сеткой трещин. Плохо соображая, Клазен выпрыгнул из машины, больно ударился обо что-то. Отбежав на несколько метров в сторону, он оглянулся и увидел изуродованный до неузнаваемости бульдозер, а рядом — огромную воронку.

Когда обер-лейтенант пошевелился, его пронзила острая боль в левом предплечье. Лицо Мюнхофа, хотя с ним ничего не случилось, было белее полотна и перекошено от страха. Спотыкаясь, они поплелись дальше.

Вскоре на обочине дороги заметили тень. Это оказался брошенный кем-то джип. Мюнхоф завёл его.

Поехали. Из снежной пурги призрачно выросли несколько дворов. На одном полуразрушенном доме раскачивалась вывеска: здесь была мастерская. В подвале Клазен нашёл шорника.

— Помогите мне снять френч. Но только осторожнее.

Шорник увидел кровоточащую левую руку. Разрезал рукав до самого плеча. Рана оказалась страшной: в локтевом суставе застрял осколок.

— Попробуйте вытащить его хотя бы плоскогубцами.

Тот удивлённо уставился на обер-лейтенанта, а потом, стиснув зубы, осторожно и ловко, как врач щипцами, вытянул кусок металла плоскогубцами. Подвигав рукой, Клазен почувствовал некоторое облегчение.

— Блюхер! — громко позвал он.

Штабс-ефрейтор высунул своё небритое лицо из-за перегородки:

— Кто здесь кричит как сумасшедший?

— Иди сюда со своей санитарной сумкой! Рука у меня должна действовать! Тебе ясно, Блюхер?

— А мелкие осколки?

— Ты только перевяжи. Осколками займутся другие.

Клазен закрыл глаза.

«Неплохо бы сейчас попасть в лазарет. Например, в Гарц. Услышать голос сестры: «Потерпите немного, дорогой, и всё пройдёт». Белоснежное бельё на постели, сытный завтрак и послеобеденный сон…»

— Ты что, чокнулся?! — Клазен подпрыгнул от боли.