Гюнтер Хофе - Заключительный аккорд

В пятницу двенадцатого января весь мир облетела весть о начале нового крупного наступления советских войск. Западные союзники русских встретили это известие с огромной радостью, так как оно вдохнуло в них надежду захватить инициативу на западе в свои руки. Тридцать американских и английских дивизий мучительно, метр за метром, пытались прорвать линию фронта. Однако судьба воины решалась на Восточном фронте, и Гитлер, понимая это, принял решение перебросить 269-ю и 712-ю пехотные дивизии, а также 405-й и 408-й артиллерийские корпуса народного ополчения на восток.

Пятнадцатого января в трескучий мороз танковые колонны Паттона находились ещё в 16 километрах от Уффализа, маленького красивого городка, теперь полностью разрушенного. Честолюбие командующего 3-й армией было задето. Ради сохранения своего престижа — быть повсюду первым — он посылал своих солдат в самые опасные места, подвергал их беспощадному уничтожению. Лишь в полдень следующего дня передовые отряды 1-й и 3-й американских армий соединились на улицах Уффализа. Таким образом котёл оказался закрыт, но в нём уже не было войск, так как четырнадцатого января командующий войсками группы армий «Запад» получил разрешение фюрера на ликвидацию выступа с отводом войск на рубеж восточнее Уффализа.

В ночь на семнадцатое января американскому генералу Брэдли снова была переподчинена 1-я армия, которая до этого некоторое время находилась в подчинении Монтгомери. Встреча эта прошла чуть ли не в семейной обстановке.

Уффализ, таким образом, явился своеобразным символом поражения Рундштедта. Крах наступления в Арденнах сильно подорвал боевой дух и моральное состояние гитлеровских войск, но тем не менее были сорваны и планы союзного верховного командования. Исход войны решался не здесь, а на Восточном фронте.

Не успел пилот «тандерболта» перевести дух после неожиданного обстрела зенитной артиллерией при Сен-Вите, из которого он вышел с большим трудом, как заметил два атакующих его «мессершмитта». Первым делом он облегчил свой самолёт, сбросив бомбы, и, оставшись налегке, не без труда оторвался от своих преследователей. Через некоторое время он заметил колонну — тёмные точки автомашин резко выделялись на белом снегу. Самолёт резко пошёл на снижение. Земля стремительно приближалась.

Американскому пилоту, перенёсшему столько испытаний, захотелось свести счёты с гитлеровцами. Он нажал на гашетку счетверённого крупнокалиберного пулемёта. Огненные нити очередей полились на землю, настигая свои жертвы. В колонне всё смешалось. Как же легко стать героем! Ещё одну очередь! Получайте за Сен-Вит!

Франц Хайзе ругался на чём свет стоит. Земля так замёрзла, что казалась твёрже камня, а ему нужно было долбить её, чтобы потом укрыться от обстрелов в маленькой ячейке.

Самолёт сделал ещё один заход. Мощная машина с рёвом, изрыгая огонь, вынырнула из-за тучи и помчалась в сторону крестьянских домиков, за стенами которых были укрыты машины с боеприпасами. Ещё несколько очередей — и машины загорелись. К небу поднялись чёрные столбы дыма. А самолёт уже скрылся в западном направлении. Гул его моторов давно стих, а на земле ещё долго слышались крики раненых и стоны умирающих.

Среди раненых бродил санитар, разыскивая тех, кому ещё нужна была помощь. Доктор Барвальд наклонился над солдатом. Ноак, который только что находился рядом со Шрёдером, умер у врача на руках.

Генгенбах бросился к канцелярии в надежде найти там бинты и вату. Едва он выбежал из-за угла дома, в лицо ему пахнуло жаром: рядом горела машина. Он отшатнулся. Перед самой дверью в неестественной позе лежал человек без шинели и шапки. В погибшем с трудом можно было узнать Зейдельбаста: половина головы срезана, как ножом, пулемётной очередью. Теперь ему уже никто не поможет.

Задумавшись, Генгенбах не заметил, как к нему подскочил Хайзе. Защищая глаза от жара, он выдохнул:

— Теперь или никогда!

— Вон ещё один летит! — послышался голос Барвальда.

— Возьми его солдатскую книжку, личный знак, сорви погоны и орден, а ему, сунь в карманы свой хлам. Я тем временем приведу Пауля, — прошептал Хайзе Генгенбаху.

В канцелярии никого не было. Генгенбах, сложив вещички командира роты в плащ-палатку, бросился назад.

— Порядок! Документики что надо!

С неба снова полился свинцовый дождь. Генгенбах с Хайзе бросились на землю, замерев среди трупов. А Павловский, как ни в чём не бывало, искал в канцелярии солдатские книжки, командировочные предписания, печати.