Гюнтер Хофе - Заключительный аккорд

В 11 часов 47 минут советская артиллерия перенесла огонь в глубину обороны противника.

А снег валил и валил, мешая наблюдать через оптические приборы за полем боя и обеспечивая маскировку техники.

Вечером двенадцатого января передовые наступающие части маршала Конева прорвали главную полосу обороны противника на глубину 20 километров и расширили прорыв до 60 километров. В прорыв были введены две танковые армии. Немецко-фашистское командование попыталось контрударом резервного танкового корпуса задержать продвижение фронта, но это ему не удалось. Во встречном сражении танковый корпус гитлеровцев был разгромлен.

Борьба за Восточную Пруссию началась тринадцатого января наступлением 3-го Белорусского фронта под командованием генерала И. Д. Черняховского. Несмотря на двухчасовую артиллерийскую подготовку, значительная часть огневых средств противника уцелела, и наступающие были встречены эффективным огнём. Сокрушая вражеское сопротивление, советские войска медленно, но настойчиво продвигались вперёд.

Накануне наступления Военный совет 2-го Белорусского фронта обратился к советским воинам:

«Дорогие товарищи! Боевые друзья! Верные сыны Советской родины — красноармейцы, сержанты, офицеры, генералы!..

Настало время полностью рассчитаться со злейшим врагом нашей Родины — немецко-фашистскими захватчиками за все их зверства и злодеяния, за страдания и муки нашего народа, за кровь и слёзы наших отцов и матерей, жён и детей, за уничтоженные и разграбленные врагом советские города и сёла… В этот решающий час наш великий советский народ, наша Родина, наша родная партия… призывают вас с честью выполнить свой воинский долг, воплотить всю силу своей ненависти к врагу в единое желание разгромить немецких захватчиков.

Новым мощным ударом ускорим гибель врага! Ваш боевой клич должен быть только один: «Вперёд на разгром врага! Вперёд на Берлин!»

Утром четырнадцатого января с ружанского и сероцкого плацдармов на реке Нарев перешли в наступление войска 2-хо Белорусского фронта под командованием Маршала Советского Союза К. К. Рокоссовского. Пелена тумана и мокрый снег ограничивали видимость и затрудняли использование авиации, поэтому авиационная подготовка не проводилась и вся ответственность за обеспечение наступления легла на артиллерию.

— Будете иметь столько боеприпасов, сколько сумеете подвезти, — пообещал начальник артиллерии генерал Сокольский. А он умел держать слово.

После пятнадцатиминутного огневого налёта артиллерии и миномётов, батальоны первого эшелона атаковали врага. Пехота при поддержке средних и тяжёлых танков и испытанных самоходных орудий, следуя за двойным огневым валом, прорвала оборону врага. Гитлеровцы ожесточённо сопротивлялись, непрерывно контратакуя русских. Вслед за решительными атаками передовых батальонов пехоты развернулось наступление дивизий. Этому предшествовала двухчасовая массированная артиллерийская обработка позиций противника.

Гитлеровское командование, поняв, чем грозит удар советских войск с юга в тыл Восточной Пруссии, спешно бросило в контратаку мощную группировку «пантер» и «тигров», усиленную противотанковой артиллерией.

Неожиданно в деревне появился офицер штаба армии майор Сосновский, который решил заправить здесь свою машину топливом. Узнав о местонахождении Тарасенко, он быстрым шагом направился в его землянку. Глаза Сосновского светились радостью.

— Войска 65-й армии генерала Батова только что овладели опорным пунктом Насельск и перерезали железнодорожную линию Циханув — Модлин. Вы можете гордиться, в этом успехе есть и ваша доли, — произнёс он с порога.

Тарасенко, подняв на вошедшего глаза, увидел перед собой чисто выбритого и безукоризненно одетого офицера. Машинально провёл ладонью по своей щетине на щеках и подбородке.

«Опять я не побрился», — подумал он и ответил:

— Всем нашлась работа в это напряжённое время, а нас, кажется, вы совсем забыли. И ещё поздравляете!.. Сто граммов не выпьешь? При такой погоде на открытом джине замёрзнешь.

— Спешу, Николай. Может быть, в Варшаве выпьем, если встретимся. — И Сосновский быстро вышел из землянки, как будто о чём-то вспомнил.

«Взят Насельск, — подумал Тарасенко. — Теперь мы сможем достойно перезахоронить наших товарищей Григорьева и Шнелингера. Об этом нужно сказать Зине. Для неё это будет хоть каким-то утешением». И тут он вспомнил, что Сосновский в разговоре упомянул Варшаву.