Михаил Касаткин - Первозимок

- Постой, постой! Не части, - останавливал его дед, когда находил, что требуется дать разъяснение по тому или иному поводу. - Ишь наменивает! - обращался дел к хозяйке письма: - «Проработали вчерась до чертушек» - от, значит, лупят они германца! До чертушек! Поняла?!

И все в мире получалось вроде бы так, как говорил дед. Благодаря этому даже на Семку ребята перенесли частицу уважения к его деду.

Но однажды авторитет деда Охремчика поколебался.

К тому времени уже вплотную подступила зима. До декабря оставалось еще несколько дней, и снега по сути не было. Но уже подслеповато всматривались на улицу разрисованные морозом окна, и речку, и ручей затянуло первым ледком. Ранние холода, по всему, не собирались отступать.

Днем дед Охремчик очень убедительно доказывал в сельсовете, что именно сейчас и наступила беспросветная хана германцу, что теперь небось уже гонят его, и погонят через все «европы»...

А вечером со станции, что была всего в девяти километрах от Нижней Пикши, донеслись глухие, то усиливающиеся, то ненадолго ослабевающие, взрывы. И не утихали долго. А с темнотой над горизонтом, в той стороне, где была станция, разлилось по небу тревожное зарево. И всю ночь ветер доносил до села запах гари... Война теперь была уже не где-то вдалеке, а понадвинулась вплотную.

- Я ж что и говорил, - оправдывался дед. - Бомбить они мастаки. На самолетах германец - первое дело: поклевал - и улетел. А чтобы пешком - ни в жисть! Версту пройдет - ноги отвалятся. Ему подавай это - как его? - асхальт! А без асхальту он у нас и шагу не сделает!

Но слушали его уже вполуха.

Утром землю припорошило крупчатым снежком. И бело, чисто, по-праздничному светло выглядели дома, улица, луга до самой лесной опушки... Но праздничного настроения ни у кого не было. Впервые, наверное, с тех пор, как образовалась в округе десятилетка, школьники из Нижней Пикши не собрались возле ручья всей ватажкой. Одни вовсе не пошли на занятия, другие не знали, ждать кого или не ждать, и уходили через ручей по двое, по трое, обеспокоенные, возбужденные.

В положенное время собралась у ручья только дружная компания семиклассников. Но и среди них каждый отлично понимал, что всегдашняя жизнь с ее правилами и распорядком рушится. Первым на мосту через речку остановился Димка Рыжиков.

Невысокий, крепкий, второй после Ивана Перелешина силач в компании, собственной фамилии наперекор, был он совсем не рыжий, а до того светловолосый, что хоть бери и сам себя дегтем смазывай, потому что льняные волосы его, густые, мягкие, неизменно привлекали к себе внимание девчонок. Из-за этого Димка стригся «под бокс» и носил вместо чуба косую, гладкую челку. Она и теперь выглядывала из-под сдвинутой на затылок фуражки.

- Пацаны!.. Вот тут, я знаю, картошку не успели убрать... Давайте накопаем, костер разожжем! Чего в школу тащиться? Только время тратить. Все равно война! Все равно воевать! Лучше на меткость потренируемся. В ворон постреляем. Я свою рогатку взял. - Он достал ее из кармана и покрутил, разматывая резину.

- И я взял! - с готовностью поддержал его худой, длинный Петька Кругликов. Отцовская дошка сидела на нем, как детская распашонка: мосластые, будто скрюченные морозом руки торчали далеко из рукавов.

Колька Петрелов молча вытащил свою рогатку из-за голенища сапога. Колька с детства чуть-чуть картавил, а нынешним летом, играя в чижика, выбил передний зуб и стал вдобавок присвистывать во время разговора, поэтому старался обходиться без слов. Его даже учителя спрашивали реже других - со скидкой на несчастный случай. Был он на год моложе Сергея. Но в свое время увивался в школу за братом и с тех пор уже седьмой год «не отвязывался».

Оказалось, что рогатки были у всех. А посидеть у костра, испечь картошку - в любое время соблазнительное занятие. Но вмешался по-дедовски рассудительный Сема Охремчик:

- Ну, поедим, а дальше что?

- Тренироваться будем, - огрызнулся Ванюшка Перелепит. И, показав крепкий кулак, стукнул себя в обтянутую ватником грудь, демонстрируя этим то ли силу свою, то ли твердость своих намерений.

- А дальше? - настырно повторил Сема.

- Что дальше? Чего тебе дальше?! - не выдержал Димка Рыжиков. - Занятия кончатся - вместе со всеми домой пойдем!

- А толку что? - хладнокровно продолжал Сома. - Ты же сам говорил: война!

Вот бы кому фамилия Рыжиков подошла больше, чем Охремчик. Волосы у Семы были с красноватым отливом, а на девичьем нежном лице рассыпались рыжие конопушки.