Михаил Скрынников - ВДВ. С неба — в бой

Через несколько дней в Сухуми вертолетом отправили Самарцева и лейтенанта-разведчика из полка спецназа. Самарцев должен был присматривать за общим порядком в батальоне, а лейтенант имел задание от начальника разведки ВДВ Поповских встретиться с человеком, который работал на нас, и получить от него список агентов. Встреча была обозначена в кафе. Только к моменту встречи этот грузин уже был перевербован, и встреча проходила под контролем грузин. В момент передачи списка полицейские попытались задержать лейтенанта с поличным, но не тут-то было, лейтенант при задержании оказал полицейским серьезное сопротивление. Физический ущерб грузинам он нанес серьезный, с трудом они совладали с ним. Когда несли его в машину, дневальный на проходной поднял тревогу, но лейтенанта выручить не успели, полицейские проявили расторопность и увезли его в тюрьму. Об этом сразу доложили в Гудауту, и через несколько часов по линии МИДа грузинам в Москве вручили ноту протеста. Одновременно наши спецслужбы начали силовую работу по освобождению лейтенанта. В Ростове и Краснодаре был жесткий наезд на бизнес грузин, которых там было полно, некоторым кое-что предъявили и тоже посадили в кутузку. Напористость наших спецслужб в освобождении лейтенанта даже понравилась. Оказывается, при желании можно легко всего добиваться. Грузины первыми пошли на переговоры. Давайте вашего лейтенанта обменяем на нашего летчика, которого сбили абхазы месяца два назад. Для нас поначалу было непонятно, чем могли ополченцы сбить «Су-25». Потом, как только мы увидели зенитные ракеты на позиции, все стало ясно. «Давайте», — согласились наши на обмен. Договорились о месте обмена, а с абхазами об освобождении пленного летчика.

Привезли в полк этого бедолагу, на него было жалко смотреть. Весь избитый, худой. У нас был банный день, мы его с собой взяли в баню. Все же он был советским летчиком и стал заложником от политики, между прочим, как и мы. Отмылся, выпил вина, поел, расслабился и заплакал навзрыд, закрыв лицо руками. Мы ждали, когда у него пройдет стресс. Минуты через две он успокоился и начал рассказывать, что с ним произошло после приземления с горящего самолета. Вообще-то я еще по Афганистану знал о мусульманском беспределе при обращении с пленниками, рассказ капитана только больше уверил меня в этом. Содержали его в скотских условиях в каком-то темном и сыром подвале. Первые дни, утром и вечером вызывали на допрос, издевались и почти не кормили. Проходило время, но ему никаких обвинений не предъявляли, только продолжали истязать. Начальник вещевой службы полка принес ему свежее белье и обмундирование. К обеду узнаем, сегодня обмен пленниками не состоится. Всегда слабая сторона первой нарушает обговоренные условия и начинает блефовать. Как только об этом узнал капитан, тут же весь поник, побледнел, он подумал, его опять вернут абхазам, и взмолился. «Да брось ты, капитан, переживать, на ночь останешься в бане, тепло, еда есть. Закрывайся и отдыхай до утра как человек. Ты же убегать из бани не собираешься?» — «Да вы что, ни за что». — «Утром, если обмен состоится, за тобой заедут, а сейчас отдыхай». На выходе из бани на всякий случай часового предупредили, чтобы до утра его не выпускали и к нему никого не подпускали. Утром Самарцев нам по радио передает: «Грузины готовы к обмену на аэродроме в Сухуми». Грузины готовы, и мы тоже. Привезли капитана, выглядел он значительно лучше, чем вчера. Благодарил нас искренне за освобождение из абхазского плена. Еще раз связались по радио с Сухуми, обмен состоится. Можете вылетать. Лету морем до Сухуми не более двадцати минут. Через некоторое время нам радируют: «Обмен состоялся». Вылетаем обратно. Вот на горизонте показалась вертушка, и через минуту вертолет, слегка приседая, уже опирался колесами на бетонку. Как только лопасти перестали вращаться, из открытой двери, не дожидаясь трапа, соскочил на землю лейтенант и сразу к полковнику Кравчуку, офицеру разведотдела ВДВ. Они отошли в сторону, о чем-то долго беседовали. К вечеру был готов к вылету на Москву борт, вот и отправили домой лейтенанта. Конечно, Кравчук беседу с лейтенантом Чиндарову передал, но нам ничего не рассказывал, да мы с расспросами к нему не приставали. Провал есть провал, и разведчикам надо над этим работать и работать.

После поражения абхазов при штурме города к Чиндарову зачастил президент. Беседовали они при закрытых дверях. Как-то после одной из таких бесед Александр Алексеевич пригласил меня к себе. «Михаил Федорович, надо абхазам помочь наладить процесс занятий по боевой подготовке. Прямо с завтрашнего дня и приступайте. Сегодня прибудет начальник боевой подготовки абхазской армии, с ним и решите все вопросы». Действительно, ближе к вечеру я встретился с молодым парнем по имени Рустам. Он представился заместителем командующего военного округа по боевой подготовке, полковник. Кстати, в абхазской армии полковников, как мне казалось, было больше, чем рядовых. У кого бы ни спросил воинское звание, обязательно полковник. Поинтересовался, служил ли он в армии. Да, служил, но только в железнодорожных войсках. После армии окончил педагогический институт. В Гаграх преподавал в средней школе. Война помешала работе, вот он сейчас и служит в армии. Участвовал в боевых действиях против грузинских экстремистов. Рассказал, что собой представляет абхазское ополчение, которое сведено в роты, батальоны и бригады. Вот и сейчас одна бригада в горах на боевых позициях сухумского направления. Как только так называемая бригада выходила на позиции, она тут же называлась фронтом. Вот какая силища получается только от одного названия «фронт», правда, народу на позициях от силы сотни три, не более. На мой взгляд, у абхазов была тяга ко всему великому. Местная газетенка и телевидение об этом подробно рассказывали своему народу, а народ верил и клеймил позором не только рядовых грузин, но и Шеварднадзе. С появлением фронта появлялся и командующий. Нам доводилось в силу служебных обязанностей часто бывать на передовой. С наблюдательного пункта фронта командующего ни разу не видел, Сухуми был как на ладони. Расстояние до него не более трех километров. Берег реки обрывистый, чуть выше берега начинались гаражи. К ним от реки шло множество тропинок. Сейчас по ним ходить было опасно в связи с обстрелами. По позициям абхазов стреляла грузинская артиллерия, в основном с закрытых огневых позиций. Недалеко от берега с абхазской стороны стояли три разрушенных дома, так вот, артиллеристы стреляли в основном по этим домам, выполняя учебную задачу. Рустам сказал, что у грузин служат бывшие советские офицеры, летчики и артиллеристы со всего Союза. Одним словом, появились наемники, кто деньги платит, тому и служат. Опять вопрос политикам только уже новой волны, а не тем офицерам, которые остались без работы и дома.