Михаил Скрынников - ВДВ. С неба — в бой

Дома жена сообщила приятную новость — сын получил лейтенантские погоны. Завтра на праздник к сыну обязательно едем в институт. Велика была гордость за сына, который стал офицером. Жена, как и любая мать, желала видеть сына в войсках не далее Кольцевой дороги и давно прожужжала мне все уши, пришлось уступить ее требованию. Сын остался служить переводчиком в разведцентре ГРУ «Загорянка» благодаря моей дружбе с Субботиным, который к тому моменту возглавлял кадровую службу этого ведомства.

Утром мы снова на знакомом строевом плацу военного института. Народа уже было много. Звуки военного оркестра заставили нас сосредоточиться. Институт в полном составе на плацу. На правом фланге стоят выпускники, молодые симпатичные лейтенанты, которые немножко смущаются под пытливыми взглядами родителей и знакомых девушек. Высмотрели и мы своего дорогого лейтенантика и помахали ему рукой. Под оркестр они промаршировали перед строем курсантов и огромной толпой народа. Проходя около трибуны, выпускники, как у них было принято, по команде подбросили вверх мелочь, которая со звоном ударилась о землю и брызгами разлетелась в разные стороны. Дома был настоящий праздник. Я сделал подарок сыну. Достал ему путевку на август в военный санаторий «Крым».

По возвращении из санатория он стал рассказывать, что отдыхающие вместе с ним в комнате все расспрашивали, как ему, зеленому лейтенанту, удалось урвать путевку в такой санаторий, да еще в августе. «Кто у тебя отец?» — «Полковник». Теперь ясно. Санаторий «Крым» был один из лучших на побережье Черного моря, он в свое время строился для отдыха офицеров и их семей армий стран Варшавского договора. Однако по каким-то сервисным параметрам санаторий офицеров братских стран не устроил, и они облюбовали побережье Болгарии.

Однажды в выходной день, которые нам нечасто выпадали, почему-то вспомнился Афганистан. Более двух лет службы прошли вместе с запахом пороха, пыли и гари. После Афгана я часто сам себе задавал вопрос: а как там служилось? И сам себе отвечал: «Нелегко». На войне как на войне. Фронтовой романтики хлебнул выше крыши. Было тяжело не только психологически, но и физически. Жили, прямо скажу, в неважных условиях. Ночью сны были тревожными, часто просыпаясь, ловил себя на мысли, что боевые операции, смерть солдат, офицеров, подчиненных и друзей становятся привычным делом. Долгое время от этих навязчивых мыслей отойти не мог. Неужели в боевой обстановке так и должно быть? Неужели человек в такой ситуации черствеет? Позже дошло: нет, человек остается человеком со своими переживаниями и горем, а это всего лишь длительный период, который надо пережить, перестрадать. Хотел еще себя подловить на одной нехорошей мысли. А смог бы я уклониться от выполнения интернационального долга? Теоретически да, а реально нет. Я просто неправильно был бы понят своими товарищами, да и не только ими, а своим отцом, фронтовиком, инвалидом. Больше всех, конечно, переживала мама, она каждую ночь тихонько, чтобы не слышал отец, плакалась в подушку. Да я и сам по складу своего характера не смог бы увильнуть от боевых действий. Так и тянул лямку той ненужной для нашего народа войны более двух лет. Всегда был рядом со своими разведчиками, в горах и пустыне. Это они делили со мной последний глоток воды и, кусок хлеба.

Прошло более двух десятилетий, но всегда с большим уважением вспоминаю тех парней, которые были рядом со мной в боевой обстановке. Наша жизнь проходила в вертолетах, боевых машинах, районах организации засад и налетах на душманов. Мы намотали по Афганистану не одну тысячу километров, нам в пути приходилось менять решение, бывало, работали круглосуточно, и далеко не безуспешно. Уже когда я был в управлении боевой подготовки в Матросской Тишине, по ночам еще долго преследовали сны боевых действий и почему-то они всегда превращались в кошмары. Операция в самом разгаре, до душманов еще далеко, потом все ближе и ближе. В подобных снах остаешься с ними один на один, а товарищей вокруг нет. Вот они уже совсем рядом, автомат не стреляет, хотя и нажимаешь на спусковой крючок. Вот их бородатые, грязные рожи со звериным оскалом ухмыляются тебе в лицо. Просыпаешься в поту и до утра уже не уснуть. Встаешь весь разбитый. Это называется психологическая усталость, которая не покидает весь день. И такое продолжалось несколько лет подряд. Думается, это происходило и с другими. О реабилитационных центрах мы и понятия не имели. Вот так и служили Родине, сами восстанавливали свою психологическую неустроенность. У одних она проходила, у других оставалась.