Вадим Данилов - Временно исполняющий

— Смотри, Васинский! — Семен аж подпрыгнул. — Наступают! Мы наступаем! Смотри!

Ему, не видевшему до сих пор наступления своих войск, до сих пор только отстреливавшемуся и защищавшемуся, целившемуся не Веснины врагов, а в изрыгающие пламя и готовые проглотить его скрежещущие пасти, очень хотелось посмотреть, как бегут фашисты, убедиться, что они могут бежать. Эта отчаянная контратака батальонов стрелкового полка была ему в диковинку.

Но контратаковать по-настоящему не было еще сил. Стрелковые батальоны вскоре залегли, а по огневым позициям артиллеристов ударила крупнокалиберная вражеская батарея. Синельников не слушал стремительно нарастающий шелест приближающегося урагана, он понял, что ураган начался, когда первая же мощная осколочная граната приподняла, сдвинула с места пушку и оглушила его.

Немцам не требовалось много времени для пристрелки — орудия, дерзнувшие вести огонь с открытого всем ветрам склона, порядком уже намозолили им глаза. Сотрясающие землю удары гранат и фугасок посыпались густо, не оставляя просвета. Летели бревна перекрытий, осыпались, как песочные, окопы и окопчики, щели и ходы сообщения, рвались в клочья провода…

Но просвет все же наступил. Промежутки, между толчками и следовавшими за ними грохотом и свистом сделались продолжительнее. Синельников встал на колени, огляделся. Васинский, откинувшись на колесо свалившейся набок пушки, сжимал правое предплечье, с пальцев капала кровь. Посмотрел на лейтенанта просительно и виновато:

— Я того…

Семен достал из сумки санинструктора индивидуальный пакет, разорвал ему рукав, перебинтовал, как мог, рану: наложил выше нее тугой жгут. И снова огляделся. Вокруг было мертво. Никто не показался у первого орудия. Лишь возле укрытия полковых связистов увидел он маленькую фигурку. Шагнула она и прострелила наступившую тишину молящим, пронзительным: «Мама!».

Семен кинулся туда, падая в воронки и обвалившиеся окопы, вскакивая и со стоном выкарабкиваясь из них.

— Зоя… Зоя!

Девушка лежала вниз лицом, раскинув руки, крепко сжимая ремень тяжелой катушки с кабелем.

— Зоя, — позвал лейтенант, осторожно тронув ее за плечо. Перевернул на спину, увидел алый ручеек у виска, поднял и крепко прижал к груди.

Легонькой была Зоя. Синельников нес ее, касаясь щекой русых растрепанных волос. Нес бережно, обходя воронки и обвалившиеся окопы. Его было видно издалека, даже из Атуевки, продолжавшей ухать крупнокалиберными стволами. Было видно до тех пор, пока взметнувшийся перед ним огненно-черный сноп не заслонил его…

Тяжелая фугаска попала в край бревенчатого перекрытия блиндажа, в котором находился командный пункт дивизиона. Перекрытие осело одним концом и поползло вниз. Комьями посыпалась, земля. Ватолин и Сахно с уцелевшими еще разведчиком и телефонистом с трудом выбрались наружу, перешли в окоп на противоположном от противника склоне высоты.

— Убираться отсюда надо, — сказал Сахно.

Пожалуй, он был прав: командный пункт разбит, связь с единственной гаубицей оборвалась. Но существовал приказ — находиться именно здесь, никем не отмененный и не допускающий его невыполнения.

Пусть одному человеку или группе людей действительно нецелесообразно сию минуту стоять там, где предписано приказом. Зато, может быть, целесообразно для соседей справа или слева, для подразделения и воинской части в целом, для целой армии и всего фронта. Отдавшие приказ исходили из единственного соображения о необходимости выстоять несмотря ни на что и сознательно отметали все прочие соображения, сколь бы целесообразными они ни представлялись, потому что все прочее теряло смысл вне исполнения приказа «Стоять насмерть!».

— Переберемся вон туда, — ответил Ватолин, указав на окоп, расположенный недалеко от разбитого блиндажа. Четыре человека, вооруженные автоматами и гранатами, могли тут противостоять немецкой пехоте, если бы ей удалось, преодолев оборонительные заслоны батальонов стрелкового полка, достичь этого рубежа. Могли хотя бы ценой собственной гибели задержать врага на полчаса, на час. А в данной ситуации это было важнее самого важного, было высшей целесообразностью.

— А шестая молчит, — заметил, уже обосновавшись в окопе, Сахно. Он имел в виду гаубицу Павельева.

— Верно, молчит, — спохватился старший лейтенант.

Оба удивились, потому что гаубица оставалась вроде бы невредимой. И сейчас нечастые разрывы крупнокалиберных снарядов, судя по звуку, ложились не очень близко от нее. Почему же молчит?