Вадим Данилов - Временно исполняющий

— Так точно, товарищ майор, — отчеканил Гиглавый.

Майор укоризненно покачал головой.

— Вот что… Марш в третий дивизион. Там Борейшо с комиссаром ранены. Будешь пока за комиссара. А тут нас хватает…

Синельников обрадовался: хорошее приказание отдал командир полка.

Выдвинув свой передовой наблюдательный пункт к месту боев, командир артиллерийского полка провел свою связь непосредственно в батареи. Крытый окоп для связистов появился и возле пушек Синельникова.

За окопом лейтенант, проводив майора Машковцева, разглядел в сумерках маленькую фигуру бойца, тащившего за спиной раскручивающуюся со скрипом катушку кабеля. Боец споткнулся, упал на колени, снял со спины катушку, взялся за нее и поволок по земле.

— Зоя!

— Я, Сеня, я, — послышался жалобный писк.

Девушка села и толкнула, ногой катушку. — И вдвоем: не утащишь.

— Давай помогу.

В окопе они сидели рядышком, прижавшись друг к другу, и разговаривали почти в полный голос.

— Еле выпросилась сюда. Не в тыл ведь выпрашивалась. А начальник связи говорит: там тебе трудна будет, пожалеешь. Пусть трудно, все равно, лучше. И с тобой встретилась. Правда, хорошо?

— Хорошо, Зоя. Очень хорошо, — Семен был уверен, что лучше, чем в эту минуту, ему никогда не было.

— Одно плохо, — сокрушалась девушка. — Кат тушка как камень. Тянет назад и скрипит, скрипит… Мне бы снайпером. Я из малокалиберки здорово стреляла… Ты о чём думаешь, Сеня?

— О тебе.

— Неправда. Тебе бежать надо, ждут? Иди, Сеня. Нам тоже пора линию проверить. Увидимся, рядом ведь теперь. Иди.

А с рассветом снова раскололось небо и началась грохочущая круговерть…

Приказание «Сам работай!», отданное командиром дивизиона срывающимся, каким-то чужим голосом, не застало Синельникова врасплох. Да, пришло время самому становиться к орудию.

Перед этим, когда кончилась бомбежка, не в пример прежним, вполне терпимая, стали видны переправившиеся через речку танки с автоматчиками. Автоматчиков тут же заставил залечь стрелявший е закрытой позиции первый дивизион, а тех, что не залегли, перебили пулеметчики Кормановского. Справа открыл огонь прямой наводкой третий дивизион — три танка пустили клубы дыма и остановились. Но остальные набирали скорость и палили беспрерывно.

Первой им ответила пушка Васинского. На нее немцы и обрушились прежде всего. Но при этом подставили свои бока пушке Шафигуллина, и тот четырьмя выстрелами поджег два танка. Но недолго действовал расчет Шафигуллина — раненых бойцов унесли санитары. Синельников остался один. Сам хватал очередной снаряд, сам заряжал, наводил и нажимал спуск. Попал в гусеницу еще одного танка.

— Давай-давай! — командовал он самому себе. И вдруг обнаружил, что стрелять больше не по кому: немцы отступали.

У второго орудия почти не осталось бронебойных снарядов, зато в достатке было дистанционных. Осмотрев кое-как уложенные ящики, Синельников, хитро прищурившись, взглянул на Васинского:

— Пальнем? Побеспокоим фрицев?

— Пальнем, товарищ лейтенант. Начали.

Санинструктор подтащил ящик, зарядил пушку. Семен, не стрелявший до сих пор ни разу дистанционным снарядом, на глазок установил прицел и уровень, нажал спуск. Белое облачко появилось высоко-высоко.

— Ух ты! — сплюнул Синельников. Резко сбавил уровень — разрыв произошел гораздо ниже, но далеко за переправой. Еще корректировка — и взметнулась земля, получился «клевок». Только четвертый снаряд разорвался примерно, там, где требовалось, а пятый и шестой грохнули прямо над головами спешно окапывающихся немцев. Однако ни за бугорком, ни в окопе не спрячешься от летящих сверху осколков. Видно было, как немцы сползали к реке, иные вскакивали, бежали, падали и опять ползли…

Первое орудие подняло столб воды возле вражеской переправы. Открыла огонь по реке и гаубица Павельева. А Синельйиков с Васинским, окончательно пристрелявшись, меняли только угломер и выстраивали в ряд разрыв за разрывом. Один рассеивался, тут же гремел другой, за ним третий, четвертый.

— Живей, живей! — подгонял лейтенант Васинского.

Но тот выдохся окончательно и уронил очередной снаряд, не донеся его самую малость до затвора.

— Смотри, себя взорвёшь или ногу мне отдавишь, — заметил недовольно Семен. — Ладно, малость передохнем.

Смолкло орудие. Краска на его стволе трескалась от перегрева, над дульным срезом дрожал воздух. Лейтенант с санинструктором надрывно дышали. До них донеслось едва слышимое «…а-а-а», потом — скорее угаданное, чем отчетливо различимое «Ура-а!». Это батальоны стрелкового полка, воспользовавшись артподдержкой, решили атаковать и выбить противника, не дожидаясь ночи.