Георгий Брянцев - Это было в Праге

Лукаш передал приказание Антонину Сливе:

— Поди, займись.

«Опять новое дело! — вздохнул Слива. — Ну и времечко».

Пожилой, сильно потрепанный жизнью человек вошел к нему в комнату и без приглашения сел.

— Уф, точно гору перевалил! — сказал он, отдуваясь. Его карие глаза выражали нетерпение.

— Рассказывайте, в чем дело. Я вас слушаю, — сказал Слива.

Рабочий только и ждал этого. Он заговорил несвязно, скрипучим голосом:

— Да вот, происшествие, — он развел руками. — Не то мне забили голову всяким сором, не то моему другу Яну блажь пришла. Не хочу грешить против истины — сегодня с утра я опрокинул пару кружечек пльзенского, но Ян уверяет, что у него во рту и росинки не было. Но что такое пара кружек, я вас спрашиваю? Пара кружек нынешнего слабенького пива? Это и для ребенка пустяк, а я, слава богу, по шестому десятку пошел…

Слива еще не мог уловить смысла этого заявления. Почему оно заслуживает внимания? Впрочем, рабочий только приступал к делу.

Он задохнулся вдруг в пароксизме сухого кашля и с трудом отдышался. Снова послышался его скрипучий голос:

— Я и Ян загружали сегодня утром самолет. Грузовой самолет международной линии. Чего только не таскали мы, даже ящики с пивом. А потом нам попался кофр, здоровенный такой. Мы с Яном подняли его, понесли. А на лесенке какой-то черт толкнул меня под руку. «Ах, чтоб тебя разорвало!» — подумал я и не удержал свой край кофра. Он — стук о ступеньку, потом — стук об землю. У меня с перепугу под ложечкой заныло. Что, если в кофре посуда? Вот, думаю, завернется дело! И здесь мне показалось, будто внутри кофра кто-то охнул. Ну, вроде как человек. Я покосился на дружка Яна. Он сопит и сердится. На меня сердится, что я не удержал конец.

Слива весь ушел в слух.

— Тут я решил, что все дело в пиве. Все-таки, как ни говорите, а две кружки пльзенского. Это я вам в шутку сказал, будто оно слабенькое. Оно теперь такое… сами знаете. Сразу забирает, особливо натощак. Втащили мы этот кофр в самолет и идем с Яном обратно, за новым грузом. Тут Ян мне и говорит: «Юлиус, вы что-нибудь заметили?» — «Нет», — отвечаю я. «Разрази меня гром, — говорит Ян, — если в кофре не сидит живой человек. Я отчетливо слышал, как он два раза охнул». — «Два раза?» — спрашиваю я. «Точно, два раза, — отвечает Ян и осеняет себя крестным знамением. — Не сойти мне с этого места!» Ну, вот мы и решили: перво-наперво к ребятам в Корпус. Разбирайтесь в этом деле.

— Номер самолета помните? — быстро спросил Слива.

— А как же! Сто семьдесят шестой. Парижский.

Слива позвонил на гражданский аэропорт и попросил задержать самолет до его приезда. Потом, доложив свои соображения Лукашу, он вызвал машину.

«Кажется, и предупреждать не стоило, — думал он по дороге на аэродром. — Нелетная погода».

Хлестал дождь вперемешку с мокрым снегом. Даже на близкое расстояние видимость была скверная. Хлопья снега, большие, как бабочки, залепляли лобовое стекло, и «дворник» работал с трудом, с покряхтываньем и жалобным поскрипываньем…

Слива поднялся в самолет вместе с рабочим, и тот показал ему загадочный кофр. Слива осмотрел его и обнаружил узкие длинные щели вдоль стенок.

«Неспроста эти щели, — отметил он. — Похоже, позаботились, чтобы человек не задохнулся».

Когда ему показали документы на кофр, у него глаза полезли на лоб от удивления. Он тотчас распорядился, чтобы кофр отнесли в таможенный зал, и вызвал чиновника, производившего осмотр груза.

— Что в кофре? — спросил он его.

Таможенник заметно смутился, помешкал и довольно сбивчиво стал говорить, что в кофре разные домашние вещи в дозволенной инструкцией норме. Он лично осматривал вещи и может перечислить их по памяти.

— Попробуйте это сделать, — предложил Слива.

Но таможенник еще больше смутился и понес околесицу. По его словам выходило, что из Праги в Париж в кофре отправляли эмалированную посуду, кухонную утварь и электрооборудование. Таможенник болтал все, что с ходу приходило ему в голову. Перед Сливой был субъект не слишком строгих правил.

— Присядьте, — показал ему Слива на стул и вызвал дежурного по аэропорту, старшего таможенника и командира экипажа самолета. — Сундук придется вскрыть и составить акт, — объявил он. — Корпус национальной безопасности располагает сведениями, что в нем находятся вещи, не имеющие никакого отношения к домашнему обиходу.

Служащие молча переглянулись. Потом дежурный, опомнившись, послал за слесарем…

Наконец верх кофра приподнялся. Было чему удивиться! Внутри кофра, освобожденного от внутренних переборок, неподвижно лежала пожилая женщина, обложенная надувными резиновыми подушками.