Георгий Брянцев - Это было в Праге

— Поймите, не осталось почти ни одного коммуниста, миновавшего ваших рук. А я на свободе. Я хожу, и меня никто не трогает. Как же я оправдаюсь после? А меня в партии знают. Еще до Мюнхена я был близок с троцкистами Гриневичем, Нейманом. Ведь по их заданию я вел работу по разложению клатовской парторганизации. Меня еще тогда хотели вышибить из партии, я едва-едва удержался на ногах. Да что там говорить! Еще в двадцать девятом году я чуть не провалился, когда вел слежку за коммунистами по заданию политической полиции. Отправьте меня куда угодно, только не держите здесь. Я должен как-то обелить себя в глазах подпольщиков. После случая с Градишкой я сейчас же выехал из Праги…

Фамилия Градишки ничего не говорила Антонину, но заинтересовала его. Он сказал Грабецу:

— Мне об этом Ширке ничего не говорил. Не помню что-то.

Грабец рассказал. Гестапо, стремясь проникнуть в коммунистическое подполье, начало выпускать фальшивую газету «Руде право». Экземпляры газеты вручались провокаторам, и те распространяли их среди лиц, состоявших на подозрении у гестапо.

Грабец по научке Ширке с экземпляром этой фальшивой газеты явился в дом электромонтера Градишки, своего старого знакомого. Градишка доверчиво принял Грабеца и оставил газету у себя.

Грабец советовал Ширке сразу же арестовать Градишку, коль скоро тот не отказался взять газету. Но Ширке посмотрел на дело иначе: приказал Грабецу сблизиться с Градишкой.

Кто же мог знать, что этот Градишка принимал активное участие в выпуске подлинной «Руде право», которая печаталась в центральной типографии в Бероуне?

Грабец пришел к Градишке во второй раз, и там его накрыли подпольщики. Только пистолет и выручил Грабеца. Застрелив Градишку, он сумел скрыться.

И разве можно после всего этого оставаться в Праге? И не только в Праге — в Чехословакии?

Антонин встретился с предателем взглядом. Грабец ждал ответа. Кажется, ни один мускул на его теле не оставался в покое.

— А если мы вас заключим в лагерь? — медленно спросил Антонин.

— Я на все согласен! Лагерь лучше смерти.

— Мы посадим вас в барак коммунистов.

— Пожалуйста, — изъявил свою готовность Грабец. — Я заверяю вас, что сразу же войду к ним в доверие. Влезу в душу. Общая судьба нас сблизит. И пусть для меня не делают никаких исключений и поблажек, посылают на работы вместе со всеми. Пусть даже бьют.

— Где вы сейчас живете?

— У двоюродного брата в Костельце.

— Это удобно. Договоримся так: в первое воскресенье ноября между пятью и шестью часами зайдите в костелецкий храм. Там вы увидите девушку. В руке у нее будет Библия в черном кожаном переплете. Подойдите к ней и скажите: «Мне нужно видеть господина Ширке. Не можете ли вы указать его адрес?» Она вам ответит: «Я вас могу проводить к нему», — и доведет до машины. Поняли?

Грабец кивнул головой.

— Я очень благодарен вам. Я постараюсь и в лагере быть вам полезным.

Негодование мутило голову. Антонин боялся, что Грабец подаст ему свою подлую руку. Чтобы избежать рукопожатия и разрядить свой гнев, Антонин, вставая, будто нечаянно, всей ступней наступил на ногу предателя.

Грабец вскрикнул, лицо его побледнело.

— Простите, — сказал Антонин.

— Ничего… ничего… — пробормотал Грабец и поджал ногу.

Антонин пошел в гардероб за пальто, зонтом и шляпой.

Он шагал по мокрым улицам Праги, уже погруженным в вечерние сумерки. По-прежнему лил дождь.

Поеживаясь под легким пальто, Антонин чувствовал, что его ботинки, видавшие всякие виды, не только пропускают, а прямо впитывают в себя воду.

«Зейдлиц таких ботинок не надел бы. В моем положении „гестаповца“ это не годится, — подумал он. — Надо раздобыть ботинки получше».

Впереди шла невысокая женщина. Прикрываясь зонтом, она торопливо семенила по плохо освещенному тротуару. Ноги ее скользили, она то и дело взмахивала зонтом, пытаясь сохранить равновесие. На повороте улицы тротуар был разрушен. Женщина остановилась, потом сделала нерешительный шаг, но поскользнулась и чуть не упала. Антонин во время поддержал ее за руку.

— Ой, спасибо! — вздохнула женщина и обратила к нему лицо.

Антонин обмер. Перед ним была Божена! Он только и мог прошептать:

— Божена!

Теперь и девушка узнала его. Все было забыто: и улица, и дождь, Божена обвила рукой шею Антонина и жарко поцеловала.

— Тоник! Родной!

Антонин не выпустил руки Божены из своей. Они прошли несколько шагов молча, охваченные радостью встречи.