Михаил Ливертовский - Другая любовь

– Не бойся, я никуда не уйду, – сказал Коля для нас и ласково прижал Сацико к груди, поцеловал в затылок. Этот жест должен был иметь смысл перевода с русского, который устроил Сацико. Тогда женщина взглянула на нас, чтобы убедиться – дошел ли смысл текста до нашего сознания. А сержанта этот демарш разозлил, и он не то спросил меня, не то предложил: – Надавать ему… – Я остановил его:

– Не надо ни бить, ни ругать… – и обратился к Коле, – Надо, Коля, чтобы ты понял, что нарушаешь Присягу. Предаешь нас.

– Война кончилась и я свободный…

– Ты можешь попроситься, и тебя могут отпустить. Но не раньше, чем ты вернешься на Родину. Ты можешь обвенчаться или расписаться здесь с разрешения командования. Ведь это брак граждан разных стран… – пытался я усилить мотивацию необходимых поступков.

– Что-о?! – вспылил Коля, – Кто-то будет мне разрешать: любить или не любить. Я её не брошу! – он подхватил Сацико на руки, как ребенка, и стал целовать её. А она так радостно отвечала!

«Всего – восемнадцать годков, а каков!? А она… Что значит – Любовь!? Во что она превратила зрелую, солидную женщину!» – когда я мысленно произнес слово «любовь», то понял, что оно точнее всего определяет их отношения, определяет их самих – любящих. Как она изменилась, когда учуяла угрозу их отношениям, как он встал на защиту их чувств. Он кажется выше меня и сержанта, он просто – огромен и выглядит, и ощущается значительнее нас – его командиров. Я не заметил, как у них всё начиналось, как вызревала их Любовь, но… вдруг мне стало страшно за них. Ведь они даже не подозревают, какие люди, какие органы вплетутся, вмешаются в их отношения!.. А как им доходчиво объяснить – я не знал.

Очутившись в сочных, сладких объятиях «молодые», должно быть, совсем забыли о нас-нежданных. Пришлось напомнить о себе, и я попытался все-таки объяснить:

– Коля, только хотел бы тебе напомнить, что ты находишься на службе в Армии, Армия временно дислоцируется на территории чужой страны, живущей по своим законам. Поэтому в самой Армии законы ожесточаются. Нарушив мой приказ, ты рискуешь гауптвахтой, несколькими днями разлуки с любимой, А, нарушив армейские, ты рискуешь оставить любимую без… себя самого – навсегда! Тебя, как дезертира – расстреляют. Война для нас с тобой еще не закончилась, – я, не останавливаясь, произносил эти жесткие слова. Откуда они брались, не знаю, от них мне самому становилось страшно, но оттого, что на Колю они не производили никакого впечатления, мне становилось ещё страшнее.

– Ох-ох, – засмеялся Коля. Сацико, конечно, не понимала, о чем мы говорим, поэтому Колин смех ее заразил – она расхохоталась.

– Коля, тебя ждет родная страна, мать, в конце концов, – не унимался я.

– У матери нас много. Она даже не заметит…

– Прости, но ты еще не любишь – ты только влюблен. Ты должен будешь привыкнуть к новому языку. К местному быту, ее возрасту! Она же на много старше тебя! Она что – похожа на твоих сестер, соседок, одноклассниц… – настойчиво пытался я пробраться в его сознание – Она ни на кого не похожа. Она одна во всем мире…

Командира орудия завело упорство подчиненного, он напрягся, чтобы проучить упрямца – поколотить или скрутить и потащить в расположение части. Коля, учуяв намерения сержанта, опередил его, вспрыгнул на подоконник и схватился за шпингалет оконной рамы, демонстрируя готовность выскочить из окна.

– И тебе даже не жаль любимой, ведь разобьешься!?..

– Показать Вам, как я прыгаю со второго этажа? – игриво успокоил нас Коля. Веселый тон и улыбка возлюбленного продолжали подбадривать Сацико. Она тоже улыбалась и часто гордо вскидывала голову.

Затянувшееся препирательство теряло смысл.

– Ладно… ты подумай, – сказал я, – Будем ждать тебя с твоими предложениями, как лучше решить эту проблему… Счастья вам…

– Идите-идите… без вас разберемся. Только не надо портить нам жизнь… – бросил мне вслед Коля.

Я поднял руку, игриво пошевелил пальцами, подмигнул – этот прощальный жест был адресован Сацико, повернулся и вышел, Архипов немного задержался, но на лестнице догнал меня. Сказал ли он что-нибудь «на прощание Коле», не знаю – он не рассказывал. Только по дороге все время оглядывался, в надежде на то, что Коля одумается и побежит за нами.

Мою голову, наконец, правомерно заняла дума об организации отъезда – времени-то мало оставалось.

… Но все же, не спросясь, в мою головушку прорывались мысли о том, как спасти ИХ ЛЮБОВЬ. ЛЮБОВЬ ЖЕ ВЕДЬ! Это я чувствовал. Я понимал, что у меня нет никаких возможностей, средств, связей, союзников! Но не думать об этом я уже не мог…