Вечера коротали в молчании. Нина не сводила глаз с могилы мужа, он подолгу смотрел на ивы. Потом ложились на кресты могил бледные отсветы лунного света. Тени надгробий высовывали языки и потешались над скоротечным счастьем живущих.
Так прошли три года.
Как-то утром в окно постучали. Михаил подошел к окну. Под ивами стоял брат — уже офицер. Лицо его было залито лучами рассветного солнца. Брат улыбнулся брату. Брат бросился в объятья брата.
— Боже, какая радость!..
— Михаил!..
Они долго стояли обнявшись. Их слитная тень добежала до ив и замерла. Будь живы родители… Сергей повзрослел, возмужал. Движенья, речь, манеры — все в нем изменилось. Перед Михаилом стоял тот же и уже чуточку не тот человек, кого он знал как младшего брата. Взгляд Сергея упал на спящую женщину, золотистые локоны которой рассыпались по подушке вперемежку с рыжими лохмами солнца.
— Поздравляю!..
— Благодарю, братик! Я вполне счастлив…
— Только не место здесь для счастливой жизни, вот что, перебирайся-ка ты в город. Тяжко здесь, с покойниками ладить — дело непростое.
— Ну, я, — замялся Михаил, — видишь ли, мы с Ниной… покойники сами по себе, они нам не мешают, Сережа…
— Печально, брат, печально!..
— Сережа, ты вчистую или как?..
— Нет, полк наш сюда перевели. Меня не демобилизуют, я офицер…
— Вижу, вижу. Тебе идет эта щеголеватость.
Нина проснулась. При виде незнакомого мужчины резко повернулась к стене и укрылась с головой. Сережа прошел в соседнюю комнату. Чуть погодя, когда Нина вошла в столовую, Сергей вскочил с места и, звякнув шпорами, пошел навстречу. Во взоре его сияло изумление.
— У брата хороший вкус, я рад, искренне рад, — улыбнулся и поцеловал руку.
Нина, польщенная, вспыхнула.
— Вы очень похожи, — сказала она, — только на вас, Сергей Васильевич, больше лоска…
Сергей смиренно склонил перед ней голову. Михаил пошел ставить самовар. А когда вернулся, услышал настоятельный совет Сергея Нине:
— Человек не может жить в соседстве с покойниками! Такой красавице, как вы, здесь не место, вы созданы для бала… Как можно заживо хоронить себя в этом запустении?! Нет, Нина Авдеевна, вы, право же, созданы для бала…
Нина молчала, и Михаил всем нутром своим ощутил, что слова брата задели его жену, что она, пожалуй, согласна с ним. Михаилу показалось или земля и в самом деле качнулась под ногами, но ощущение неустойчивости, пронзив его сознание, уже не отпускало его. Что-то неуловимое породнило вдруг Нину и Сергея. Он с минуту пребывал в растерянности. Это нечто было ему незнакомо и делало его любовь уязвимой. Все нутро полоснуло каким-то животным криком…
Чай поспел, и они сели за стол.
Потом…
Михаил отказывался понимать происходящее.
Не прошло и недели — они ушли. Ушли, чтобы вернуться и пожать ему руку, представиться…
— Михаил, брат мой, прости! Христом-богом молю, прости!.. Любим мы друг друга… Прости, брат!
— За что? — захолонуло внутри и оборвалось.
— Мы любим друг друга, и мы уходим вместе. Уходим из этого дома, чтобы никогда больше не возвращаться сюда…
— Как же так?!
— В город уходим. Из отцовского дома ничего не беру. Все тебе…
— Убирайся! — закричал Михаил.
И от этого крика надломилась душа и разверзлась в нем бездна отчаяния. «Из отцовского дома ничего не беру, — повторял с горечью. — Эх, Сережа, весь мир у меня забрал, ограбил начисто, что же мне оставил?!»
Михаил старался не бывать в городе. Не ходил бы и на рынок, если б не потребность в еде. Его уши, непривычные к шуму, и особенно душа, как-то необычно, ревниво и зло воспринимали живые звуки и эту неуемную толчею. Отметил про себя, что стал уже пугаться тишины. И чего-то еще… Боялся встретить Нину и Сергея. Боялся, что затопит его жалость к себе, потому что ненависти к ним он не питал.
И все же встретил их как-то на воскресном рынке. Нина была в лиловом, отчего казалась неземной. Сергей подал ей руку, помогая сойти с экипажа. Дыхание перехватило, словно кто-то злой и жестокий сдавил ему горло. Справился с потрясением первой минуты, совладал с собой и пошел, скорее побежал — не оглядываясь. И вдруг, — такого с ним никогда не случалось — ноги отяжелели. Да нет, не отяжелели; просто не шли. И он понял, почему не шли. Михаилу нестерпимо хотелось взглянуть на Нину еще раз. Прячась за воротами рынка, он ловил каждое ее движение, похищал тоскующими глазами ее обаяние. В душе клокотало, но выхода этому чувству не было. Ревность отступала…
Читать дальше