Анатолий Азольский - Связник Рокоссовского

Да, триумф. То есть торжество, блестящий успех. Потому что над всеми планами всех восстаний и сражений витает некий дух, коллективно-бессознательная вера в успех или поражение — дух, искажающий (и проясняющий!) смысл всех документов, иначе история войн была бы сборником маршальских предначертаний с приложением географических карт и донесений с фронтов. Ни в одном приказе Сталина нет сакраментальной фразы: «Принимая во внимание итоги польско-советского конфликта 1919-1920 годов и неприемлемый для нас Рижский договор 1921 года…» Нет и точного выражения позиции, которая заключалась в простейшем соображении: да какого черта брать нам эту Варшаву, если туда тут же горохом посыплются лондонские ляхи, и что делать с ПКНО, развязывать с его помощью гражданскую войну в Польше, то есть в тылу действующей, сражавшейся с немцами Советской армии?

Ну, а немцы — что немцы? Они, заблаговременно с планами восстания ознакомленные, сумели перегруппироваться, учли ляпсусы АК (мост Понятовского, к примеру, по-прежнему защищался сбродом калек и новобранцев, поскольку брать его, немцы знали, поляки не хотели. Генерал Форманн, возможно, пустил по Маршалковской танковую дивизию для того лишь, чтоб показать тупой низшей расе: нас в городе нет, можете начинать, свиньи!..). Введя в бой свежие силы, немцы растрепали 3-й танковый корпус русских, чуть ранее отобрали Воломин и Радзимин, успешно выдавливали войска с Сандомирского плацдарма. Немцам вообще наплевать было на такие частности, как население Варшавы, АК и АЛ, люблинское и лондонское правительства. И русские, и поляки соединялись воедино фигурной скобкой: «Славяне», то есть раса недочеловеков, уничтожать которых сам германский Бог велел. Ну, а пока, в ближайших планах немцев — ни в коем случае не допустить русских к Берлину и Восточной Пруссии, остановив их на линии Нарев-Висла. В «таинственную» славянскую душу они желали проникать только штыком или пулею, и что Коморовский в Варшаве, что русские в Праге (правобережной части столицы) — все едино, тем более что во главе «азиатских орд» находился поляк, сын Ксаверия Рокоссовского Константин, а от этого генерала жди беды. А уж с теми, кто поднял восстание, повторяя, как в 1939 году, знаменитую кавалерийскую атаку польских улан на танковую дивизию, справиться труда не представляет. Еще один момент не учел (или предусмотрел?) Коморовский: после покушения на Гитлера 20 июля того же года все большее влияние получили органы германского правопорядка, так сказать, а точнее — службы безопасности. Командующий резервными войсками генерал Фромм находился под следствием, на его место назначили Гиммлера, которому и поручили восстание раздавить. Дивизии и полки карательного назначения (под начальством обер-группенфюрера СС Эриха фон Бах-Зелевского) подтянулись к Варшаве, им подчинялся вермахт, и тот получил полную свободу рук, мог наравне с зондеркомандами жечь, убивать, насиловать, грабить.

Сколько о катастрофических просчетах АК ни пиши, какие резоны ни выдвигай в доказательство того, что Советская армия не могла помочь восставшему населению Варшавы, доводы эти если и произведут впечатление на кого-либо (новозеландцев, папуасов, американцев, нигерийцев), то никак не на европейцев, тем более на поляков: большинство их твердо убеждены — русские сознательно допустили уничтожение столицы Польши. Это наш легковерный народ поддается басням телевизионных прощелыг. У поляков же более четкие и стойкие национальные пристрастия, при любых обстоятельствах они с придыханием твердят: во всем виноваты москали, то есть русские, и не стоит в объяснениях ссылаться на менталитет польского офицерства и обывателя. Обидеться могут, политкорректность опять же. Поэтому лучше прибегнуть к нейтральному образу, где ни намека на Польшу: если в картинной галерее попадется на глаза полотно Федотова «Завтрак аристократа» — не проходите мимо.

Горе великое настало для Варшавы, разделенной на секторы, которые методически испепелялись огнем, взрывались, решетились автоматными очередями. Поляки хотели жить и сражаться. Это был порыв, нисколько не похожий на переправу конницы Понятовского через Неман, поскольку поляки защищали не только столицу, нечто большее, душу свою, уязвленную разделами, санациями, оккупациями и мучительным ощущением того, что государственность Польши всегда возводилась бастионом на зыбучих песках. Вечная слава героям.

Пора, однако, отстраниться, то есть расчеловеченным взором глянуть на варшавские события с высоты эдак трех-четырех веков, — глянуть, обозреть и, предварительно привив себе бесстрастие полудохлой амебы, увидеть…