Юрий Стрехнин - Наступление продолжается

Для Яковенко Цибуля ни в коей мере не был близким человеком, по комбату в какой-то степени нравился никогда не унывающий военфельдшер. За этот веселый нрав Яковенко отчасти прощал Цибуле замеченную в нем трусоватость, хотя трусов вообще презирал.

— Завтра с утра поедете? — спросил Цибуля.

— С утра.

— Вот, возьмите на дорожку. Медицинский.

Цибуля отстегнул с пояса флягу и протянул капитану.

«Одного не хватает — напиться, да еще в компании с Цибулей!» — с досадой подумал Яковенко, машинально принимая флягу. Но, поразмыслив с минуту и бултыхнув флягу в руке, он вдруг решительно сказал:

— Чего там — на дорогу. Давай отвинчивай!

Через час оба были порядком навеселе.

— Ну, ладно, — говорил капитан, рассеянно покачивая в руке полупустую флягу, — прогоняют — надо ехать… Только хватятся еще: где Яковенко?

— Хватятся, хватятся, — с готовностью поддакивал Цибуля. — Солдаты все вас вспоминают… Да без вас батальон в наступление не пошлют!

— Ты тоже утешитель! — вдруг сердито отмахнулся Яковенко.

— Все хорошо будет, — успокаивал Цибуля, — и Зина еще к вам вернется.

— Тебе-то что? — нахмурился капитан. — Вернется — не вернется. Ты ее к этому разговору не приплетай!..

— Да я к слову, — вкрадчиво улыбнулся Цибуля, неотрывно глядя в загорающиеся сердитым огнем глаза Яковенко. — Конечно, теперь при вашем положении ей интересу нет, но ведь если снова батальон примете…

— Знаешь что, ты… Мотай отсюда! — вдруг рассвирепел Яковенко и поднялся над столом. Испуганный Цибуля вскочил с места.

— Пожалуйста, я могу! — пробормотал он и ужом выскользнул за дверь.

Яковенко сердито посмотрел вслед Цибуле и рывком схватил недопитую кружку. Он поднес ее к губам, но вдруг резко поставил обратно, сгоряча пристукнув донышком так, что содержимое выплеснулось на скатерть.

Накинув полушубок, вышел во двор, хотелось освежиться.

На дворе стоял тот зябкий туман, который часто бывает в последние недели зимы, когда кругом еще лежит снег и стоят холода, но в воздухе уже чуть внятно, едва уловимо попахивает весной. Особенно ощутим этот чуть слышный, всегда почему-то навевающий грусть аромат приближающейся весны по вечерам, когда все одевается в синеватую дымку сумерек.

Он медленно брел по узкой тропе, протоптанной меж редких построек хуторка, где разместился тыл батальона. Яковенко думал о том, что завтра будет далеко отсюда. Но, как ни старался он сейчас быть равнодушным ко всему окружающему, невольно привычное, хозяйское чувство овладевало им. Поглядывая кругом, поймал себя на том, что ему хотелось обязательно обнаружить признаки какого-либо беспорядка — беспорядка без него. Но все было на месте: в аккуратно огороженном загончике дымила батальонная кухня, под стенами и заборами стояли обозные повозки, замаскированные соломой, у командного пункта похаживал часовой.

Нет, ему не в чем было упрекнуть нового командира батальона.

Увидев двух солдат, стоявших у крыльца, капитан хотел спросить, чего они дожидаются на морозе, и шагнул было уже к ним, но потом сердито надвинул кубанку на брови и, резко повернувшись, зашагал обратно. Крутая тоска от сознания, что он теперь здесь чужой, охватила его сердце. «К черту, к черту все!» — твердил он себе, прибавляя шаг. Торопливо прошел мимо медпункта, борясь с острым желанием найти Зину и поговорить с ней.

Уже возвращаясь к себе, он встретил на дороге бричку из батальонного обоза.

— В тылы? — спросил Яковенко ездового.

— Так точно, товарищ капитан.

— Довезешь меня до медсанбата.

Отъехав от командного пункта, он с горечью подумал: «Уехал, как убежал вроде… Надо бы все-таки с Зиной объясниться, попрощаться с Николаем Саввичем, с Гурьевым, чтобы лихом не поминали…»

Но он не стал возвращаться.

В последние дни полк основательно укрепился на занятых рубежах. Пехота была обеспечена теперь хорошей огневой поддержкой, и несколько контратак, предпринятых немцами со стороны Комаровки, были отбиты без особого труда.

Бересов все эти дни находился в тревожном настроении. Соседи слева вот уже второй день воевали вовсю, нередко разворачиваясь на два фронта — наружу, на юг, откуда противник продолжал долбить стену окружения танками и мотопехотой, и внутрь, на север, где по-прежнему настойчиво, словно об стену лбом, бились и бились окруженные вражеские войска, безуспешно пытаясь вырваться.

Но на участке, занятом дивизией, в которую входил полк Бересова, стояло затишье, возмущавшее беспокойную душу подполковника. То и дело он позванивал всем знакомым офицерам в штаб дивизии, стараясь разузнать, не известно ли чего-нибудь о начале наступления. Приказа о наступлении Бересов ждал с часу на час. Однако приказ не поступал. А слева и днем и ночью все сильнее погромыхивало.