Георгий Брянцев - Тайные тропы

Он рассказал все от начала до конца. С того самого дня, когда они с братом, захватив небольшой запас золотых монет, бежали за границу, заметая и путая следы, до сегодняшнего дня. Он ничего не утаил.

И чем больше говорил Саткынбай, тем легче становилось у него на душе, будто спадала какая-то тяжесть. Теперь он не один, теперь их уже двое. Ширмат, умудренный опытом, поможет устроиться, поддержит, даст умный совет.

Ширмат слушал молча и не прерывал гостя. Он, кажется, весь превратился в слух, но глаза его, когда-то полные жизни, сейчас почему-то оставались холодными, неподвижными, полуприкрытыми. Если бы он не поглаживал одной рукой другую руку, его можно было бы принять за спящего.

Старик выждал немного, не скажет ли еще что-нибудь Саткынбай, и спросил:

— Все?

— Все… Почти все, — поправился Саткынбай. — Подробности можно рассказать и после. Еще успею.

— Уходи, — тихо, но решительно сказал Ширмат и показал рукой на дверь. Рука его дрожала. — Уходи, откуда пришел… Когда волк теряет зубы, он больше не выходит на промысел… Отбыл свое и сидеть еще раз не имею желания. Прежнего Ширмата нет. Есть старый, больной Ширмат, который должен умереть спокойно, дома… Уходи скорее! — повысил он голос. — А не то позову зятя — он живет рядом…

Все мысли вылетели из головы гостя. В сердце вскипела ярость, спазмы сдавили горло. Нечем было дышать, затряслись руки. Саткынбай готов был вскочить, броситься на эту живую развалину. Но в окно лился яркий дневной свет, и Ширмат спокойно, без страха смотрел на гостя: он чувствовал свою силу.

Саткынбай, сдерживая бешеный гнев, поднялся и уже в дверях произнес сквозь зубы:

— Ну хорошо, я это запомню! Ты потерял веру в аллаха, старый шакал!

Ширмат сидел закрыв глаза и не ответил ни слова.

… В одном из районных центров, недалеко от города, должен был жить человек Юргенса. Юргенс дал Саткынбаю адрес, по которому можно было найти этого человека, дал пароли для связи.

Саткынбай добрался до районного центра на автобусе и после долгих поисков нашел наконец то, что искал. Это было временное строение барачного типа, и около него, на теневой стороне, сидели несколько человек. Саткынбай подождал, пока разошлись люди, подошел к бараку и обратился к вышедшей из двери женщине:

— Мне Бражникова надо.

— Бражникова или Дражникова? — переспросила женщина.

Саткынбай растерялся. Он забыл, с какой буквы начиналась фамилия сообщника, и ответил наугад, что нужен ему Дражников.

— Шестая дверь, — сказала женщина.

На стук вышел молодой, лет девятнадцати, паренек в измазанном мазутом комбинезоне. На вопрос гостя, где можно увидеть Дражникова, он сам назвался Дражниковым и пригласил войти в комнату.

Здесь стояли аккуратно убранная кровать, стол с репродуктором, узенькая этажерка с книгами, стул.

Саткынбай сразу понял, что имеет дело не с тем, кто ему нужен. Приметы не совпадали: тот, по описанию Юргенса, был лет тридцати. Саткынбай спросил:

— У вас есть брат Даниил?

Паренек пытливо взглянул на гостя и, нахмурившись, резко ответил:

— Брата у меня нет! Изменник Родины, которого я когда-то считал своим братом, находится там, где ему надлежит быть.

Саткынбаю на мгновение стало душно. Вспомнив инструктаж, он не совсем уверенно пробормотал:

— Я познакомился с ним в сорок первом году, на фронте. Потом мы потеряли друг друга… Я только демобилизовался… Брат ваш тогда был…

— Был, да сплыл, и слушать о нем ничего я не хочу! — оборвал паренек.

Вот и все. Ширматы, файзуллы, дражниковы перестали существовать. Саткынбаю казалось, что он очутился в пустыне, где невозможно найти приют, где нечего рассчитывать на чью-либо помощь, поддержку.

И если бы на пятый день он не наткнулся на Абдукарима, трудно сказать, остался ли бы он в городе.

Только Абдукарим, которого Саткынбай встретил в годы войны в немецком плену, с которым познакомился и сдружился, помог ему.

… С той поры прошло без малого три года. Абдукарим поселил Саткынбая в доме старухи-матери, где он жил и сам. Саткынбай успокоился. Деньги, выданные Юргенсом, у него еще не иссякли, а через семь месяцев, хотя и не без труда, Саткынбаю удалось устроиться продавцом в промтоварном магазине.

Через открытое окно лилась вечерняя прохлада. Мерно и монотонно тикали большие стенные часы.

— Вам описать его внешность? — спросил Никита Родионович.