Идиля Дедусенко - В «игру» вступает дублер

«Что она ему говорит? – подумала Анна. – Почему он вдруг стал серьёзным? А если что-нибудь о Зигфриде? Они тут все заодно!» Мысли, одна тревожнее другой, молниями носились в голове Анны. Рассуждать ей было некогда. Она ощущала только одно: Зигфриду грозит опасность!

Анна вышла из-за тумбы и скорым шагом направилась к Антонине. Пыталась припомнить, как Зигфрид учил её стрелять, но очень боялась, что промахнётся с такого расстояния. А больше всего боялась, что Антонина и Шкловский сейчас войдут в театр, где их уже не настигнешь. Анна пошла ещё быстрее и крикнула:

– Фрау Антонина!

Вдова профессора приостановилась у входа, пропуская двух офицеров, обернулась и удивилась:

– Аннушка?

Шкловский стоял за Антониной, дожидаясь её у двери.

Анна подошла к Антонине почти вплотную, пряча в рукаве пистолет, и, почти приставив его к груди Иванько, выстрелила два раза. Антонина, всё с тем же выражением изумления, не издав ни звука, рухнула у входа. На выстрелы из подъезда выскочили оба немецких офицера. Анна метнулась к тумбе, но офицеры настигли её в несколько прыжков. Она хотела выстрелить в себя, но то ли пули больше не было, то ли произошла осечка. Её схватили. Подбежал Шкловский, глянул на неё и, будто догадываясь о чём-то, произнёс:

Шкловский поднялся на сцену, когда спектакль уже начался. Как он и полагал, на втором этаже, в зале, никто не услышал выстрелов из небольшого пистолета. Офицеры, как видно, поволокли Анну в гестапо. Так что об инциденте у подъезда пока никто не знал.

Ларский с рабочим сцены готовил декорации к следующему акту. Главный художник окончательно запил и уже второй день не являлся на работу, валяясь в общежитии. Дел было невпроворот, и Ларский почти не отвлекался на беседы. Однако Шкловский, войдя за кулисы, пошёл прямо к нему, махнул рабочему, чтобы удалился, и сказал:

– Вы слышали новость?

– Добились-таки благосклонности родственницы бургомистра? – с лёгкой иронией спросил Зигфрид.

– Нет, господин художник, эта новость похлеще будет.

– Неужто очаровали саму бургомистершу?

Шкловский, не спуская внимательных глаз с лица художника, отчётливо проговорил:

– Только что у театрального подъезда убита фрау Антонина.

Зигфриду была безразлична смерть «непутёвой» вдовы, но что-то в тоне Шкловского заставило его внутренне сжаться, насторожиться. К тому же, новость-то шокирующая! И он с выражением крайнего удивления и сожаления сказал:

– Вот как! Очень жаль. Очаровательная была дамочка. Кто-нибудь из обманутых поклонников?

– Вам лучше знать, – многозначительно произнёс Шкловский.

– Мне?! – на лице художника отразилось крайнее изумление. – Помилуйте, мы с фрау Антониной были едва знакомы.

– Да-а-а? – недоверчиво протянул Шкловский. – Зато вы прекрасно знаете фрёйлейн Анну.

Зигфрид почти физически ощутил, как сердце упало в пустоту и остановилось. Мгновенная догадка осенила его. Только он не мог понять, зачем Анна это сделала. По-че-му? Но в глазах не должно отразиться ничего, кроме удивления. На несколько мгновений он повернулся к декорациям, чуть сдвинул в сторону какое-то полотно. Этого было достаточно, чтобы сделать вздох и обернуться к Шкловскому с успокоившимися, только чуточку удивлёнными глазами.

– Конечно, знаю. Я брал у неё уроки немецкого языка.

– А что, уже не берёте?

– Давненько не был.

– Отчего же?

– Времени, знаете ли, не хватает. На занятия приходилось тратить часы, отпущенные для личной жизни.

– А вы шутник, – криво усмехнулся Шкловский. – Я не удивлюсь, если вы совмещали оба занятия.

– Об этом мужчины не говорят, – с достоинством произнёс Ларский. – Так всё же, господин Шкловский, кто зарезал фрау Антонину?

– Почему зарезал? – ответил Шкловский, направляясь к выходу. – Анна Вагнер стреляла из пистолета.

Зигфрид был готов к такому ответу, и всё же он поразил его, как удар молнии. Почему Анна стреляла в Антонину? Не из ревности же, в самом деле. Что произошло? Ведь всего три часа назад он был у неё, и ничто не предвещало такого поворота событий. Что же случилось? Что с Анной? Зигфрид догадывался, что она уже в гестапо, но гнал от себя эту мысль как ужасно нелепую, немыслимую. Он хотел бы немедленно побежать к её дому. Возможно, старый Вагнер что-нибудь знает, но уйти нельзя, за ним могут следить. Как это тяжело – делать вид, будто тебя совершенно не касается разыгравшаяся около театра трагедия, не беспокоит судьба Анны. Но только выдержка поможет ему сейчас сохранить своё положение и помочь Анне.