Идиллия Дедусенко - В «игру» вступает дублер

— А ведь сегодня тридцать первое декабря, — сказала Мария Максимовна. — Вот где встречаем сорок третий…

Учительница снова начала плакать, вспомнив своих девочек.

— Ну, чего ты, — укорила её староста.

— Доченьки мои… доченьки… Где они?

— Сама же говорила: соседи спрятали. И тебя скоро отпустят. Вся вина, что муж — красный командир. А у кого муж не воюет?

— Ваш же не воюет, — всё ещё всхлипывала учительница.

— Сравнила! Мой ещё в гражданскую погиб. Был бы жив, воевал бы, как все. Ох, короткое счастье мне выпало. Вот, девчата, расскажу вам.

Все поближе придвинулись к старосте, понимая, что она собирается рассказать о своём былом счастье.

— Мне тогда двадцатый год шёл, вот как Глаше, — начала Мария Максимовна. — Жила я в монастыре, и выкрал меня, послушницу, лихой парень. Пристроил меня Андрей к эскадрону, стала я сестрой милосердия. Одна среди сотен ребят! Посмотрел Андрей, как они вокруг меня вьются, и говорит: «Жениться на тебе хочу». А я ему в ответ: «Венчаться в церкви». Он мне: «Пойми же, я красный командир». Поломалась я, а потом говорю: «Достань хоть подвенечное платье и фату». «Ладно, — пообещал он. — Возьмём у белых городок — всё будет». Бились за тот городок два дня. Когда одолели, притащил мой Андрюшка узелок: завтра, мол, свадьба. Развернула я узелок и ахнула: туфли там и парчовое платье, да такое красивое, что и передать не могу! «Отвернись», — говорю Андрею. Сбросила с себя всё солдатское, вырядилась в парчу, в туфли на каблуках влезла. Андрюшка смеётся: «Рада?» Ещё бы не радоваться!

Послышались всхлипывания учительницы.

— Ну, чего ты, дай дослушать, — зашикали на неё женщины.

— И мы с Алёшей… Я тоже… в красивом платье… — еле выговорила учительница, однако плакать скоро перестала.

— Ну, вот, — продолжала Мария Максимовна. — Вдруг как шибанёт мне в нос запах, да такой приятный, аж голова закружилась. Только что-то во мне оборвалось: чужой запах, и всё! Мигом скинула я платье, туфли и говорю Андрею: «Снеси туда, откуда принёс». Он вскочил с лавки: «Дура! Я у буржуйки реквизировал, командир разрешил!» А я заупрямилась: не пойду замуж в чужом, и всё! Андрюшка аж побелел: «А свадьба как же?» «Будет свадьба, милый», — отвечаю. Пошла к начхозу. Выпросила у него две бязевые простыни, за ночь сшила на хозяйской машинке подвенечное платье, а за фату сошла моя сестринская косынка с красным крестом. Расписались мы. Ох, и счастлива же я была! Да недолго, всего несколько месяцев. Погиб мой Андрюшка, я уж замуж больше не пошла… А платье «подвенечное» до сих пор в сундуке храню.

— Вот это любовь! — восхитилась Глаша.

— Правильно раньше говорили: любовь до гроба. Она, если настоящая, к другому перейти не может.

Загремел засов, дверь распахнулась, в камере загорелась резервная лампочка. Вошёл надзиратель в сопровождении двух гестаповцев.

— Встать! — скомандовал надзиратель.

Женщины выстроились вдоль нар. Анна тоже встала, поддерживаемая с двух сторон старостой и Глашей. Все настороженно молчали: за кем? Ещё день назад их было в камере восемь, а вчера двоих уже увезли в душегубке. Надзиратель сделал знак одному из гестаповцев. Тот, изобразив на лице улыбку, сказал на русском языке с сильным акцентом:

— Немецкое командование желает русским женщинам счастливого Нового года.

Он поставил на табурет коробку, и все трое вышли, снова накрепко заперев дверь. Мария Максимовна облегчённо вздохнула:

— Что ж, бабоньки, похоже, сегодня беда миновала. Интересно, что тут?

Она сорвала с коробки ленту, сняла крышку, и все увидели… торт.

— О-о-ой, — восхитилась Глаша.

— Нечего ахать! — резко оборвала староста. — Купить нас хотят, гады! Неужто мы станем это есть? В парашу его!

— В парашу! В парашу! — поддержали женщины.

Все сели на нары, прижимаясь друг к другу, только Анна снова легла.

— Подумаешь, радость — торт! — говорила Мария Максимовна. — Лучше пусть каждая про своё счастье расскажет, вот и будет радость. Я уже рассказала, давай ты, Глаша.

— А у меня ещё ничего не было, — смущённо сказала Глаша.

— Девятнадцать лет и ещё не влюблялась? — удивилась староста.

— Нравился один, когда я в десятом училась. Только он не знал. В армию ушёл служить, а тут война…

— Значит, всё у тебя впереди, — сказала Мария Максимовна. — А за что тебя взяли-то?

— Офицера укусила за руку, — смущаясь, ответила девушка.

Женщины так и ахнули.

— Это как же ты его? — удивилась Мария Максимовна.