Юрий Гладышев: Я назову его имя

— Что, паря, колотит? — сосед по окопу, пожилой солдат, в выгоревшей почти добела гимнастёрке, неторопливо сворачивал цигарку.

Неужели заметно? Сергей действительно чувствовал где-то внутри мелкую дрожь. Ему стало стыдно за себя перед этим солдатом, годившимся ему в отцы. А тот, словно прочитав его мысли, продолжал:

— Да ты не тушуйся, известное дело — атака. И не думай, что только тебе страшно. Все боятся, кто соображение имеет.

— Что-то по вам не видно, что вы боитесь.

— Не видно, говоришь? — солдат снял с головы каску, положив её на дно окопа, сел. — Может, и не видно. Это потому, брат, что сломалась моя дрожалка ещё в Гражданскую. Однако ж и я опасение имею. А как же? Жить всем хочется. Но ведь дело у нас сейчас такое, солдатское, оборону держать да в атаку ходить. Вот так вот. Тебя как зовут-то?

— Сергеем.

— Ну а меня, стало быть, Прохором, Прохором Степанычем.

Прохору Степановичу на вид лет сорок пять. Загорелое лицо с пшеничного цвета усами делали его похожим на какого-то плакатного героя, то ли рабочего, то ли колхозника.

Смоля самокрутку, Прохор Степанович разглядывал Сергея.

— Значит, вас прямо из маршевой роты к нам? Сергей кивнул. Прохор Степанович покачал головой.

— Да, как говорится, с корабля на бал. Вам бы пообвыкнуться, осмотреться, а тут, вишь, сразу в бой. Лет-то, поди, восемнадцать?

— Восемнадцать.

— А моёму младшему шестнадцать. Ежели так война дальше пойдёт, то и ему повоевать доведётся. Хорошо хоть старшие у меня все девки, аж трое. Когда рождались одна за другой, расстраивался, а теперь думаю: слава Богу.

Послышался звук шагов и осыпающейся земли. По траншее, придерживая на груди ППШ, шёл исполняющий обязанности командира взвода сержант Сахно. Он ненадолго задержался возле бойца с ручным пулемётом.

— Начальство идёт, — Прохор Степанович поднялся, потряс каской, расправив ремешок, надел её на голову.

Поговорив с пулемётчиком, Сахно подошёл к ним.

— Ну что, Степаныч, как настроение?

— А какое на войне может быть настроение, товарищ командир, — только боевое.

Сахно усмехнулся.

— Молодец. Вот за что тебя уважаю, Степаныч, так это за то, что ты никогда духом не падаешь.

Сержант посмотрел на Сергея:

— Твоя фамилия, кажется, Тимошин?

— Так точно, — Сергей встал по стойке «смирно».

— Ну, тянуться здесь не надо, это окопы, а не плац. Вот, Степаныч, бери шефство над пополнением.

— Не сомневайся, Иван, поможем чем сможем. Что там про атаку слышно? Ты-то к большим командирам поближе будешь.

— Эх, Прохор Степанович, лучше, как говорится, быть поближе к кухне, чем к начальству. И когда только нового взводного пришлют? А насчёт атаки… Атакуем силами нашего батальона. Цель такая: выбить противника вон с той высотки, уж больно опасно она нависает над линией обороны дивизии. И сделать это надо, пока немец основательно не закрепился, мин не наставил, дотов не накопал, ну и прочее. Вот такие дела.

— С артподготовкой-то как?

— Вроде как дивизионная артиллерия поможет. Ну ладно, мужики, пойду я, ротному о готовности доложить надо.

Сахно, слегка нагнувшись, пошёл дальше по траншее. Прохор Степанович проводил сержанта взглядом.

— Прямо как бригадир в страдную пору. Лейтенанта-то нашего с месяц назад убило, вот и приходится Ивану командовать. К слову сказать, ничего, справляется. По мне, повесили бы ему кубари, и пусть полноправно командует, тут ведь не десятилетка нужна, а опыт.

Сергей слушал Степаныча и чувствовал, что ушла противная дрожь, страх как-то притупился. Ведь не один же он пойдёт в атаку: и Степаныч пойдёт, который, по всей видимости, знает, что это такое, и сержант пойдёт, и целый батальон, в котором, наверное, не одна сотня бойцов.

— Ты, Серёга, перво-наперво обувку проверь, чтобы во время атаки в обмотках не запутаться да ботинки чтоб не хлябали. И вообще, за мной держись, наперёд не забегай, но и не отставай. Как к ихним позициям подбежим, по прямой не беги, петляй, чтобы немцу прицел сбить.

В это время далеко позади, откуда-то из тыла, послышался дробный стук, как будто сухой горох на таз высыпали. И почти сразу же над головами засвистело, а впереди загрохотало.

— Началось, — Степаныч выглянул из окопа, — дивизионные лупят.

Сергей тоже приподнялся. Метрах в пятистах впереди один за другим вырастали столбы взрывов, огненные у основания и чёрные вверху; они словно плясали смертоносный танец на немецких позициях. Минут через пять всё стихло так же неожиданно, как и началось.