Владислав Микоша - С киноаппаратом в бою

— Как хорошо, что вы прикатили.

В этот день предстояло много вылетов. Немцы лупили по взлетному полю, и, несмотря на это, наши самолеты должны были взлетать и садиться. Генерал познакомил нас с предстоящими операциями и напоследок сказал:

— Прошу об одном — быть максимально осторожными и внимательными и зря не рисковать. В остальном я на вас всецело полагаюсь. Я знаю, что вы стреляные воробьи, но тем не менее благоразумие еще никому не помешало.

В сопровождении командира эскадрильи скоростных бомбардировщиков Героя Советского Союза Федора Радуса и штурмана Павла Сторчиенко мы отправились в их капонир.

Перебегая от одного блиндажа к другому под оглушительный грохот разрывов, мы удачно добрались до каменного укрытия, в котором бортмеханики прогревали двухмоторный бомбардировщик майора Радуса.

Федя Радус, молодой, огромный, атлетического сложения, натянул на себя комбинезон и полез в кабину.

— Павел, — крикнул он из самолета, — ты ничего не забыл?

Павел положил в планшет сводку, снял со стены капонира ракетный пистолет и подошел к нам с Костей.

— Ну, пока, дорогие…

Он стоял перед нами, молодой, красивый, рослый, улыбающийся… Через минуту этот человек с открытой светлой улыбкой будет прокладывать среди огня путь для всей эскадрильи.

Я забрался на конек капонира, а Костя остался внизу, у выхода.

Поднялась в небо ракета.

Длинной панорамой я снял, как самолет стремительно вырывается из-под каменной крыши, на которой я стою, как, набирая скорость, окруженный и справа и слева разрывами снарядов, взмывает вверх и как в небе к нему присоединяются другие машины.

Я начал снимать, как эскадрилья проходит над маяком. Вдруг совсем близко раздался сильный взрыв. Меня качнуло волной, и что-то со звоном задело камеру. Боясь свалиться от взрывной волны, я присел на конек капонира. Костя что-то кричал мне снизу, но понять его было невозможно, новые разрывы заглушили все.

— Владик! Ты уронил объектив… — наконец прорвался голос Кости.

— Какой объектив? Он у меня в кармане! Слышишь, в кармане!

Объектив я действительно не ронял. Но, заводя пружину, я случайно увидел, что объектива нет. Остался только алюминиевый тубус, наискосок срезанный осколком снаряда.

На аэродроме мы оставались до вечера и сняли много редких и неожиданных кадров, и среди них благополучное возвращение эскадрильи Радуса. Бомбардировщики садились один за другим, удачно минуя выраставшие на пути черные фонтаны разрывов. Порой густое облако пыли скрывало самолет, и мы с бьющимся сердцем ждали его появления, но все кончилось хорошо.

Поздно вечером мы снова встретились в редакции «Красного черноморца». Димка был жив, здоров и весел. В ответ на наш сенсационный рассказ он рассмеялся:

— А я в этот момент сидел верхом на невзорвавшейся тонной бомбе замедленного действия. Генерала Хренова с полпути вернули руководить операцией по обезвреживанию бомбы.

В тот момент, когда с моей камеры осколком сорвало объектив, Димка снимал, как саперы отвинчивали смертоносную капсулу. Она могла сработать в любую секунду.

— Товарищи! Внимание! — в кают-компанию вошел Володя Апошанский. Всегда веселый, улыбающийся, сейчас он был строг и сдержан. — Товарищи! Сегодня погиб генерал-майор Остряков.

Севастополю не хватало продовольствия. Мы с Димкой решили снять, как старые рыбаки под огнем немецких истребителей ловят для севастопольцев рыбу.

Рано утром мы помчались на своем «козле» к берегу моря.

Рыбаки сидели под нависшей скалой у потухшего костра. Их было человек девять. Седые, с черными от солнца и ветра лицами.

— Товарищи сыночки! Как вас там по-научному, кинозасымщики, кажись? Мы люди старые. Нам все едино, скоро на тот свет, к богу подаваться, а вам-то рановато. Может, вы нас с суши тарарахнете, и баста? — покашливая, обратился к нам старичок.

— Нет, папаша, нам надо с вами в лодке быть! — виновато улыбаясь, ответил Димка.

— Тогда слухай, молодежь! Как хрицы высунут свой поганый нос, падай на дно лодки, кажи вид, што все померли. Он покружит, покружит, стрельнет пару раз для порядку, та и сиганет на обед.

— Кончай баланду! Айда на воду! — прервал разговор бригадир.

Мы устроились на большой лодке вместе со старшим и двумя другими помоложе. Из-под нависшей скалы выплыли одна за другой четыре рыбацкие лодки.