Николай Михайловский - Штормовая пора

И мировая печать долгое время жила этими событиями.

В одной из лондонских газет сообщалось:

«Прибывший из Германии видный американец заявил, что население Берлина воспринимает бомбежки совсем не так, как англичане. Берлинцы не могут переносить воздушных налетов. После объявления воздушной тревоги начинают метаться… Каждое сообщение об интенсивном налете на Лондон и Москву вызывает чувство страха у многих жителей Германии. Они боятся ответных налетов. В середине августа ночью упало пять крупных бомб русских в центральной части города. Много убитых. Промышленный район Берлина горел в двух местах».

Ставка Верховного Главнокомандующего не задавалась целью разрушать город, как это делали гитлеровцы, бомбардируя советские города. Теперь, с дистанции времени, становится ясно и другое: ударами по фашистской столице морские летчики Балтики не только опровергли геббельсовскую брехню об уничтожении советской авиации, но и еще раз доказали, на что способны советские люди. И тогда весь мир понял: если они добрались до Берлина по воздуху, то наверняка и по суше дойдут…

Борьба развернулась с одинаковой силой на суше и на море. В первые дни войны наши корабли во главе с крейсером «Киров» вели бои в Рижском заливе.

Командовал отрядом легких сил и держал свой флаг на «Кирове» контр-адмирал Валентин Петрович Дрозд. Первую боевую школу он прошел в Испании. В качестве советника командира флотилии миноносцев республиканского флота Рамиреса он ходил в походы навстречу транспортам с оружием из Советского Союза и не раз принимал участие в боях с кораблями мятежников. С первых дней Отечественной войны корабли под его командованием охраняли вход в Рижский залив и они же под флагом контр-адмирала Дрозда шли в бой против фашистских кораблей, пытавшихся завладеть важнейшими коммуникациями.

В Усть-Двинск прибыл командующий флотом адмирал В. Ф. Трибуц.

— Боимся за вас, Валентин Петрович, как бы вы тут не застряли, — с тревогой сказал он Дрозду. — Вы знаете, каково положение на фронте?

И сообщил, что немецкие танки вышли к Западной Двине и двигаются на Ригу… В этих условиях оставаться в Рижском заливе слишком большой риск для «Кирова» и остальных кораблей. Не случайно немецкие радиостанции трубят на весь мир:

«Большие силы красных закупорены в Рижском заливе, они попали в ловушку и обречены на гибель».

— Еще неизвестно, кто окажется в ловушке, — по лицу Трибуца проскользнула ироническая улыбка. — Но надо уходить…

А уйти отсюда было не просто: Ирбенский пролив минирован, другой пролив — Муху-Вяйн мелководен.

В. Ф. Трибуц приказал вызвать командиров соединений, командиров кораблей, штурманов и сообщил:

— Будем выводить корабли через Муху-Вяйн. Другого выхода не вижу.

— Не пройти, товарищ адмирал, — возразил кто-то. — Там же мелко. Притом на середине пролива, на самом повороте со времен первой мировой войны лежит немецкий транспорт «Циммерман» с цементом, а в 1917 году во время Моонзундской операции затоплен русский линкор «Слава».

— Мы углубим канал, обойдем все подводные препятствия. Правда, «Кирову» придется идти впритирку. На то есть у нас опытный штурман, — Трибуц бросил взгляд на старшего лейтенанта Пеценко. — Как ваше мнение, Василий Трофимович?

Пеценко, щеки которого разрумянились от неожиданной похвалы, подтвердил, что другого выхода нет.

— Ну, а раз нет, немедленно приступайте к делу. Вам вместе с гидрографами поручаю пройти канал, промерить глубину, нанести данные на карту, а я сейчас же свяжусь с начальником Балттехфлота Гребенщиковым и прикажу срочно выслать из Пальдиски земснаряды. Будем углублять и расширять канал с таким расчетом, чтобы не позже, чем через трое суток, начать проводку кораблей.

Совещание пришлось прервать: к кораблям приближалась очередная волна фашистских пикировщиков. Хлопали зенитки, взахлеб строчили пулеметы.

— Готовьтесь к переходу, Валентин Петрович, — сказал комфлотом Дрозду. — Время не терпит, каждая минута дорога.

Корабли перешли на Кассарский плес, в район Куйвастэ, а штурман и гидрограф пошли на гидрографическом судне «Вал» с тралом. Они дошли до самого выхода из пролива, повернули обратно, еще раз обследовали глубины, то и дело корабль стопорил ход и гидрографы выставляли вешки на границе фарватера.

Вернулись в сумерках. Поднялись на палубу «Кирова» к командующему флотом.