Николай Кожевников - Гибель дракона

— Наша сделка связана с известным риском. И, пожалуй, этот риск будет стоить немало, — Ивасаки рассеянно вертел в руках пустой стакан. — «В каждой сделке обеспечивай максимум выгоды, — учил отец, — тогда ты будешь безгрешен перед всеми...»

— О-о-о!.. — понимающе протянул Гаррисон и подумал: «Кажется, из Мицубиси не выжмешь пяти процентов. Ну, хорошо! После победы я верну их с лихвой». — Наши компании понимают ваши затруднения. Предполагая в будущем расширить наши связи, мы согласны увеличить оплату... Сколько?

Ивасаки молчал, не торопясь с ответом. Запросить полтора процента? Вряд ли Гаррисон согласится. Упускать возможность выгодной сделки не хотелось. Но даже одним процентом барон сумел бы заставить молчать самых ярых «патриотов».

— Три процента? О кэй? — быстро сказал Гаррисон и, заметив радостное изумление в глазах Ивасаки, мысленно выругал себя: — «Переплатил, старый дурак!..»

Три процента! Ивасаки почувствовал прилив сил. Сдержав улыбку, он согласно склонил голову.

— Вы человек дела, барон! — воскликнул американец. — Я был уверен, что мы договоримся! — «Черт бы побрал мою торопливость и это постоянное „поскорей, поскорей“ наших фирм!»

— Но мне понадобятся моторы и некоторое электрооборудование, — вновь заговорил Ивасаки, доставая сверток бумаг. — Если вы согласны продавать его по той же цене, как и своему правительству, мы закупили бы у вас... — Ивасаки выпятил губы, — на шестьдесят-семьдесят процентов ваших платежей за сырье.

— О кэй!

Свои, японские, моторы и электрооборудование обходились дороже, гораздо дороже американских. На перепродаже оставалось до десяти процентов куртажа.

Гаррисон, весело усмехаясь, встал и подошел к японцу.

— Вы пошлете со мной вашего представителя. Я окажу ему такой же тёплый прием, какой встретил у вас, — Гаррисон зевнул. — Чем скорее он будет готов, тем лучше. А теперь, с вашего позволения, я отдохну, — он поклонился и, сопровождаемый Ивасаки, пошел к двери. Уже взявшись за ручку, изогнутую бронзовую змею, Гаррисон спросил. — Надеюсь, контракты будут готовы?

Ивасаки поклонился.

— Выплата по стальным акциям своевременна?

— Дом Мицубиси — образец точности.

— Вери гуд! — улыбнулся Гаррисон и опять зевнул. — Дела, дела...

Барону был неприятен вид этого рта с желтыми от табака зубами. Но что делать! Крепкие деловые цепи давно связывали его с Америкой.

За дверьми американца ждал слуга. В этом громадном здании-дворце самые уютные комнаты были отведены Гаррисону.

Оставшись один, Ивасаки проанализировал каждую фразу американца. Очень много намеков, попытки исторических параллелей. Верит ли он сам, Ивасаки, в победу Японии? Если бы «семнадцать требований» были удовлетворены, то сегодня победа была бы безусловной. Порт Владивосток — свободный, под иностранным, японским, контролем; уничтожение крепостей и укреплений в Приморье и военного флота России на Тихом океане; и главное — запрещение на все времена вводить коммунистический режим на Дальнем Востоке России. Остальные пункты — мелочь. Одинаковые права с русскими в Приморье; аренда Сахалина на восемьдесят лет; заключение союза с Дальневосточной республикой против третьей державы, то есть России. Да, за эти двадцать лет, прошедших с 1922 года, можно было бы многое сделать и сегодня говорить с Гаррисоном, как с равным!..

Теперь же, несмотря на успехи японских войск, до победы было так же далеко, как и седьмого декабря. Америка мобилизует всю свою промышленность и тогда... Ивасаки вздохнул. Бедный японский народ! Он, кажется, огорчит своего божественного императора поражением. Сухие тонкие веки Ивасаки закрылись. Если бы он верил еще во что-то, кроме золота, он непременно помолился бы о продлении войны на вечные времена. Слабая улыбка скользнула по его тонким губам. Что же? До конца войны далеко, американцы к наступлению не готовы, до Японии от Филиппин шесть тысяч километров. Кажется, барон Намура сказал: «Каждый выстрел японской пушки укрепляет мой дом». Дом Намуры — дом Ивасаки. Не поднимая век, барон снял телефонную трубку:

— Генерала Доихару, если он еще не уехал.

Через минуту послышался тихий стук в дверь. Ивасаки кашлянул. Раздались осторожные шаги. Сквозь ресницы барон наблюдал, как разжиревший генерал, положив руки на колени, почтительно кланялся, отставляя толстый зад, обтянутый зеленым сукном мундира.

— Генерал, — начал Ивасаки, не ответив на поклон, — мне нужен абсолютно верный человек, понимающий в технике.