Днем по радио передавался приказ Верховного Главнокомандующего, в котором отмечались войска Баграмяна, и потому первым долгом я поздравил его.
— Сегодня вечером Москва будет вам салютовать, — сказал я, на что Баграмян заметил:
— Воюем не мы, а солдаты. Им слава, и московские салюты им. У немцев паника, — продолжал он. — Было время, они кричали, будто русские исчерпали все резервы. Теперь на все лады трубят о прорыве своей обороны, ссылаются на колоссальные силы русских, вопят, что-де русские применили самые мощные в мире танки — в шесть раз сильнее лучших немецких танков. Вот какую песенку запели! Оно понятно, надо же как-то оправдывать свое поражение.
Меня интересовало общее положение на фронте, и в частности на участке Клайпеды и Либавы.
— Я полагаю, у них хватит благоразумия из Либавы добровольно уйти. А не захотят — мы попросим, — сказал Иван Христофорович улыбнувшись. — Что касается Клайпеды, то скоро мы ее возьмем. На этом завершится освобождение всей Прибалтики…
Зимним утром я приехал в Палангу — живописный курортный городок с прямыми улицами, невысокими домиками, затерявшимися среди таких же приземистых пушистых сосен. Дальше за домиками и парком бежали одна за другой холодные волны Балтики, свирепой, грохочущей в это время года. Казалось, война не коснулась сказочного уголка. Я не увидел ни одного разрушенного здания. Внешне жизнь протекала мирно, хотя на расстоянии нескольких десятков километров находилась огромная немецкая группировка, запертая в либавском котле, а с другой стороны Клайпеда — на расстоянии видимости в стереотрубу и даже в бинокль. Так что Паланга оказалась между двух огней. На ее крохотном плацдарме находился аэродром морской авиации, а в ближайших окрестностях — железнодорожные батареи морской артиллерии. И летчики, и артиллеристы наносили непрерывные удары по вражеским портам и конвоям. Только иногда по ночам, пользуясь низкой облачностью, туманом, штормовой погодой, немецким кораблям удавалось пройти незамеченными и доставить своим войскам боеприпасы.
Активно действовали и подводники. Именно в эту пору особо отличился экипаж подводной лодки С-13 под командованием капитана 3 ранга А. И. Маринеско, пустивший на дно океанский лайнер «Вильгельм Густав», на котором эвакуировались восемь тысяч гитлеровцев. По случаю их гибели в Германии был объявлен траур…
В Паланге располагалось несколько штабов и оперативных групп. Первый, кого я встретил, был заместитель начальника политического управления флота генерал-майор Григорий Михайлович Рыбаков — всегда спокойный, даже несколько флегматичный. Сейчас я первый раз увидел его в возбужденном состоянии. Он с ходу огорошил меня:
— Чего тебя принесла нелегкая? Только корреспондентов нам не хватало. Прислали бы пехотный полк — оно бы ко времени…
По тону его я почувствовал что-то неладное, но не решился вникать в подробности и предпочел на время ретироваться. Но и генерал-майор береговой службы Николай Васильевич Арсеньев не меньше удивился моему появлению:
— Как вы сюда проскочили?! Ведь мы отрезаны. На Кретингу вышли немецкие танки.
— Мы ехали по лесной дороге вдоль берега, и нас никто даже не остановил, — смущенно объяснил я.
— Ваше счастье. Обстановка такова, что, возможно, нам придется принять бой. Готовимся к отражению морского десанта.
Николай Васильевич тут же при мне попросил командующего ВВС генерала Самохина снять зенитные орудия с аэродрома, перебросить их на берег, собрать всех летчиков, техников, аэродромную команду, помочь организовать круговую оборону.
Такое трудно было предвидеть. Фактически немцы в тисках, давно утратили боевую инициативу. Теперь, видимо, решили прощупать нас. «И попали в самое уязвимое место, — объяснил Арсеньев. — У нас тут сплошные штабы — и ни одного пехотного подразделения».
Я спросил, где мне находиться во время боя.
— Думаю, у артиллеристов, — ответил он. Заметив наган, висевший у меня на поясе, Николай Васильевич рассмеялся: — У вас патроны есть? Или носите так, для устрашения окружающих?
— Один комплект в барабане.
— Подите к начальнику боепитания и скажите, что я приказал выдать вам еще два комплекта.
На этом мы с Арсеньевым расстались. Я вышел из дома, перед которым высилась белая скульптура ангела.
Как же так, сорок пятый год, на всех фронтах идет успешное наступление, а мы вроде попали в окружение?!
Читать дальше