Александр Щелоков - Жаркие горы

— Пусть вас не волнуют ветры наших гор, — сказал одноглазый. — Они могут носить новости куда хотят и вносить их в любые уши. Мы не боимся Хайруллохана.

— Такие вести, уважаемый, бывает приятно слушать. На земле истерзанной, среди людей измученных и напуганных встреча с кишлаком, где знают себе цену, где умеют за себя постоять, поистине подарок, который путнику дарит провидение.

— Вы говорите слова, которые приятны для ушей каждого человека нашего рода. — Это произнес мужчина в полувоенном френче. Он теперь выступил вперед, и Черкашин понял — командир здесь совсем не одноглазый.

— Мы приглашаем вас в Сарачину, — приветливо сказал обладатель ковровой шапочки.

И сразу оружие от спины Черкашина убрали.

— Благодарю вас, уважаемый, — поблагодарил Черкашин и прижал руку к груди. — Теперь позвольте поставить вас в известность. У меня есть с собой оружие. Пистолет.

Человек в ковровой шапочке улыбнулся:

— Сказано: не убивай змей чужими руками. А как может убить змею мужчина, не имеющий оружия? Ваше пусть остается с вами. Таков закон гостеприимства.

Итак, Черкашин набился в гости. В Сарачине это понимали. Но закон есть закон — гостю не требуется приглашение. Он пришел, и все теперь для него — внимание, уважение, достойный прием. А прием в самом деле был достойный.

Своим гостем Черкашина объявил арбаб — глава рода Абдул Кадыр Хан.

Этот человек был известен в Кабуле тем, что долгое время род, им возглавляемый, твердо держался нейтралитета в изнурительной войне. Абдул Кадыр Хан не поддерживал душманов, не давал им ни пополнения, ни мест для дислокации в своих кишлаках. Несколько попыток душманов принудить джиргу рода встать на сторону душманства было решительно пресечено вооруженной силой. Род умело сопротивлялся. И тогда Хайруллохан предпочел признать нейтралитет Абдул Кадыр Хана.

В то же время род не вставал и на сторону правительства. Ничто не вынуждало его к этому. Род располагался в далеком от городов районе и отличался своей изолированностью.

Несколько раз представители властей были у Абдул Кадыр Хана, подолгу вели с ним беседы, но он оставался непреклонным: «Мы сами за себя». Лишь однажды высказал мысль: «Пусть придет русский офицер. Я соглашусь, если он убедит меня». Именно поэтому товарищи из Кабула попросили советское командование выделить человека для переговоров с Абдул Кадыром. Выбор пал на Черкашина.

И вот русский офицер пришел. Даст ли это какой-то толк, Черкашин не знал.

Абдул Кадыр Хан встретил гостя на ступенях айвана своего обширного дома. Он церемонно поздоровался, выслушал ответные слова, не выразив ни удовольствия, ни раздражения.

Черкашин взглянул на Абдул Кадыра и поразился его удивительной мужской красоте. Высокий лоб, орлиный нос, седая, ухоженная заботливой рукой борода, проницательный, острый взгляд. Худощавый, стройный, без грамма лишнего веса, он выглядел намного моложе шестидесяти. Двигался легко, быстро, голову держал прямо, с достоинством кадрового военного.

Он протянул Черкашину тонкую крепкую руку, и тот увидел на кисти изящные четки, резанные из слоновой кости.

— Гостю не задают вопросов, — произнес Абдул Кадыр Хан. — Но, если позволите, я нарушу обычай. Вы, европейцы, — он не сказал «неверные», и это свидетельствовало о многом, — люди деловые.

— Спрашивайте. У меня чистые помыслы, и я их не хочу скрывать.

Арбаб одобряюще кивнул:

— Скажите, вы пришли меня и всех нас уговаривать?

Черкашин сразу понял — прямолинейный ответ может загубить дело, которого он еще и не начинал. Следовало сказать правду, но так, чтобы она не давала возможности хозяевам сразу закрыть дверь серьезному разговору.

— Я хотел бы ответить на все вопросы, которые мне задают, уважаемый Абдул Кадыр Хан. Если вы найдете мои ответы справедливыми, буду рад служить вам.

Хозяин выслушал гостя с непроницаемым лицом. Однако в душе он был крайне доволен.

Долгое время наблюдая за событиями, Абдул Кадыр Хан стал склоняться к принятию предложений правительства. И в то же время опасался, как бы кто не подумал, будто он уступает давлению, пасует. Решение, которое арбаб объявит джирге, должно свидетельствовать о его мудрости и твердости, а не о неуверенности.

Теперь глава рода видел: русский капитан не поставит его в неловкое положение грубым навязыванием чьей-то чужой точки ирония. Он человек мудрый и гибкий. Это показал его ответ, которого арбаб не мог предугадать.